CreepyStory

- Ты не должен ходить за мной, - безразличный тон, как у робота.

Откуда он вообще здесь взялся? Костя мог поклясться, что ещё секунду назад психом и не пахло.

- Ты кто такой? - прохрипел парень. Хватку Петра Сергеевича ослабить никак не удавалось. Поразительно, что в этом невзрачном мужике столько силы.

- Я друг твоего друга, а ты мешаешь нам дружить. Это очень плохо. Не стоит тебе вмешиваться в чужую дружбу.

- Ты припадошный маньяк! - Костя попытался пнуть соперника ногой, но кислорода в лёгкие сразу стало поступать в разы меньше. Пришлось вновь встать на носочки. Блин, обидно! И страшно. Страшно, что никто вокруг не замечает их и не слышит сдавленные хрипы. Или же равнодушие людей достигло своего апогея, и психопаты теперь имеют полное право убивать нормальных граждан? Где же наша доблестная милиция, которая пьяных и бомжей отлавливает с лёгкостью и грацией, а при реальной необходимости быстренько ретируется в кусты? Где все эти въедливые старушки, что по поводу и без повода кричат "караул!"? Всем плевать. Смотрят - и не видят. Или делают вид.

- Вы ошибаетесь, Константин, я не псих и уж тем более не маньяк. С чего вам в голову пришла такая абсурдная мысль? Нет ничего дурного в том, что один человек искренне желает завести дружбу с другим. Настоящую крепкую дружбу. Вспомните, ведь ваша мама часто твердила вам в детстве, что у каждого обязан быть настоящий верный друг. Думаю, она была права. Зря вы её не слушали и хамили ей.

- Больной урод! - Костя буквально выплюнул слова в лицо мужчине. - Я найду тебя! Обязательно найду!

- Вряд ли, молодой человек, вряд ли. Посмотрите, ваш поезд уже прибывает, и вы обязаны на него успеть.

Мужчина повернул Костю так, чтобы тот увидел, как на станцию вкатывается состав, а потом швырнул парня прямо на пути. Нарастающий грохот колёс заполнил собой все пространство, по глазам резанул яркий свет. Костя успел ещё рассмотреть, как чёрная фигура машиниста подалась вперёд, будто желая убедиться, что человек никуда не денется из-под колёс, а затем стальная лавина поглотила его. Он уже не видел, как засуетились люди на платформе. Не слышал, как кричат в истерике женщины, как дежурная, заикаясь от волнения и ужаса, пытается с кем-то связаться по внутренней связи. Ему уже не было никакого дела до появившейся на станции милиции, деловито распихивающей любопытствующих зевак. Есть такая категория людей, которых хлебом не корми, но дай узнать, что происходит, даже если стряслось нечто ужасное. Именно их и отгоняла милиция, призывая проявить благоразумие и уважение к погибшему. То, что парень погиб, было очевидно ещё до приезда медиков. Никто не сможет выжить, если в него врежется электропоезд и отбросит в глубь туннеля на добрый десяток метров.

- Нелепая смерть, не находите? - мужчина появился рядом с Павлом, словно материализовался из воздуха.

- Там Костя?! - прохрипел парень, чувствуя, как начинает задыхаться. Он не видел, что произошло с другом, но был уверен, что раз появился Пётр Сергеевич, то жди беды или как минимум неприятностей.

- Да, да. Там бедный несчастный Константин. Представляете, он собирался помешать нашей с вами дружбе. Грозился убить меня, между прочим. Непозволительное обращение со старшими, как вы считаете?

- Я считаю, - сглотнул Паша, - что вам следует держаться от меня подальше. И если я сейчас позову ментов, то вам придётся не сладко. Думаю, они с радостью задержат вас и тщательно проверят. И мне спокойнее будет.

- Не позовёте, - сказано это было неизменным бесцветным тоном, но звать кого бы то ни было Паше перехотелось. - Не позовёте, потому что боитесь. Не меня. Проблем с, как вы выразилась, ментами. Ведь вы единственный знакомый убиенного на этой станции. Я, наверное, не ошибусь, если предположу, что они вцепятся в вас, как собака в сахарную косточку. Конечно, такой хороший вариант быстро закрыть дело. Именно дело, потому как на шее Константина будут обнаружены следы удушения. Мне обрисовать вам, каким образом порою доблестные стражи порядка получают признания? О, вижу, вы и так в курсе. Лучше постойте, подождите, пока восстановится движение, покурите в конце концов. Сейчас вам все равно никто и слова поперёк не скажет. Успокойтесь. Мы поговорим с вами позже, когда вы будете способны нормально мыслить. Я не прощаюсь, молодой человек. До скорого.

Паша и моргнуть не успел, как Пётр Сергеевич исчез, как если бы его и не было здесь никогда. Лишь лёгкий терпкий запах дешевенького одеколона напоминал о его недавнем присутствии. Подавленный и обескураженный, парень как-то автоматически достал сигарету, закурил. Действительно, никто к нему не подошёл, не сделал замечания, не выписал штраф и не влепил пятнадцать суток за хулиганство. Для всех он был пустым местом, бесплотной тенью, безликой вещью, на которой и внимания заострять не следует. Что ж, на данный момент его это вполне устраивало. Равнодушие людей, наверное, заразно. Ещё неделю или две назад он бы переживал по поводу гибели друга, не находил бы себе места. Сейчас он не ощущал ничего. Хотя, нет. Пожалуй, одно чувство все же имелось. Маленькое такое, гаденькое, подлое чувство радости от того, что на рельсах лежит не он. Разве такое может считаться нормальным? Выпустив струю дыма, он решил сам для себя - может. Жестокое время требует жестоких решений, хладнокровия, бездушия, если не сказать больше - малодушия и коварства. Нет ничего плохого в том, чтобы радоваться своей собственной жизни. Если бы ему предложили быть героем или вечно живым, он бы выбрал второе. Потому что каждый герой - потенциальный покойник. И наглядный тому пример - Костя, медленно остывающий на рельсах. Или его уже достали? Наверное, достали, потому как в жерле туннеля зажглись два ослепительных огня. Значит, пора ехать домой. Значит, жизнь продолжается.

Может быть сказалось нервное напряжение, может накатила усталость, но только он сел на сиденье, как моментально провалился в непродолжительный тревожный сон. Очнулся Павел оттого, что хриплый голос диктора едва ли не матом требовал покинуть вагоны нерадивых пассажиров. Неприятно кольнуло сердце - в вагоне он вновь оказался один. Выйдя наружу, парень сдавленно застонал. Ну за что ему это?! Опять "Комсомольская"? Что этой чёртовой станции нужно от него?! На сей раз что-то было не так. Присмотревшись, он понял, что станция лишилась всей своей отделки. На серых бетонных стенах, усыпанных обильными трещинами, вкривь и вкось висели выщербленные буквы названия. Правда, букв не хватало и получилось непонятное "... моль...ая". Моль. А я человек, подумалось парню. Человек ли? Возможно, уже тоже псих, утративший свою человеческую сущность и лежащий где-то на кушетке, связанный по рукам и ногам, накачанный успокоительным, а это всего лишь его качественный красочный бред? Нет, это не так! Он жив, он здоров, он в здравом уме и при светлой памяти. Пусть сильно устал и вляпался в какую-то дикую историю, но уж он точно не сумасшедший.

Сделав несколько шагов, Паша остановился, покосился вниз. Под ногами хлюпало, вода стояла по щиколотку - холодная, грязная, вонючая. В ней плавал мусор, обрывки бумаги, смятые денежные купюры старого образца. "Зайчики", как их называли раньше. Медленно вращаясь, проплыла кукольная рука. По крайней мере он очень хотел верить, что кукольная. Нужно выйти на поверхность. Хоть в не менее странный район библиотеки, но лишь бы не находиться здесь, в этой бетонной коробке, давящей на плечи могильным камнем. Вот только ступеней, ведущих в вестибюль, не обнаружилось. Парень заметался в панике. Выход обязан быть! Это же та самая станция. Ободранная, лишенная облицовки и украшений, но та! Или же дьявольский поезд привёз его куда-то в другое место?

Вздымая мутные брызги, Паша носился по платформе, как зверь в клетке. Он до конца не верил, что это в очередной раз происходит с ним. Ловушка, капкан, поставленный специально на него. Но если он дичь, то кто же тогда охотник? Словно прочитав его мысли, за спиной прозвучал громкий всплеск. От противоположного края платформы к нему приближался мальчик лет десяти. Интересно, он все это время под водой что ли прятался? По спине пробежал холодок. В свое время Паша посмотрел достаточное количество фильмов ужасов, чтобы накрепко усвоить одно нерушимое правило - ребёнок, встреченный в месте, где его быть не должно, к несчастью.

Мальчик приблизился. В нем не оказалось ничего ужасного или отталкивающего. Обыкновенный мальчуган, каких тысячи в школах: русые волосы, чуть вздернутый нос, яркие зелёные глаза, худощавый. Одет, конечно, для зимнего времени не подходящее - шорты веселенькой расцветки и маечка с изображением человека-паука. Призраки такие не бывают. Им положено быть злыми, агрессивными, внушающими страх одним своим видом. Мальчик же стоял в метре от Павла и с интересом его разглядывал. От такого излишнего внимания тому стало не по себе. Нехороший это был взгляд - оценивающий, изучающий. Так можно смотреть на кусок мяса на рынке, выбирая более сочный и с наименьшим количеством жира.

- Ты кто, мальчик? Как тебя зовут? - Павел решился нарушить молчание и удивился, что его слова прозвучали чуть ли не громовым раскатом.

- Я Пашенька, - спустя долгую минуту ответил мальчик.

- Тезка, значит, - парень позволил себе улыбку, несмотря на то, что делать это пришлось через силу. И опять повисло тягостное молчание. Павел пока не обзавелся собственной семьёй и не знал, как общаться с маленькими детьми. Тем более с детьми, очутившимися на несуществующей станции.

- Что ты здесь делаешь? Ты один или пришёл с кем-то?

- Один. Я всегда один. И ты тоже один. И все люди вокруг одиноки, хоть и боятся признаться себе в этом. Здесь я пытаюсь найти себе друга. Ведь только настоящая дружба не иллюзорна, а все остальное мираж, фата-моргана.

Откуда маленький мальчик мог знать такие слова, оставалось только догадываться. Понятно, что в наше время дети развиваются стремительно и для этого есть все предпосылки, но все же... И говорил он с чересчур серьёзным видом. Такой больше подошёл бы депутату, обещающему поднять зарплаты, отремонтировать дороги и улучшить здравоохранение. Таким серьёзность необходима, как воздух, чтобы хоть кто-нибудь поверил. А можно ли верить мальчишке? Страшная догадка посетила парня, и он задал один волнующий его вопрос.

- Пашенька, а кто твой папа?

- Он бросил меня!!! - закричал мальчик, да так, что звуковая волна заставила парня сделать несколько шагов назад. С такими способностями маленькому Пашеньке только демонстрации разгонять.

- Но кто он? - продолжал допытываться Павел. Ему во чтобы то ни стало хотелось расставить все точки над "и" в этой истории.

- Он сволочь!!! - со стен посыпалась бетонная крошка. - Папа обещал всегда меня любить, а сам бросил, бросил, бросил! Так же, как и твоего друга Костю бросил! Мне одиноко здесь. Ты не знаешь, каково это жить в месте, которое не существует! Не знаешь, как бывает, когда слои реальности разрывают тебя на части! Боль, боль, боль! Она мой вечный спутник, мой палач. А я хочу дружить с обычным человеком, с не с ней! Мне холодно, мне здесь очень холодно!

- Держи, - парень дрожащими руками протянул Пашеньке свою куртку. Пусть согреется, может, успокоится, разъяснит все нормально и без истерик. Ловким движением мальчишка сцапал куртку, набросил на плечи, кутаясь, благодарно улыбнулся. Вернее, оскалился, потому что назвать улыбкой поистине волчий оскал язык не поворачивался.

- Дурак!!! - проревел Пашенька и выбросил руки в сторону своего тезки. Боль скрутила все тело, каждый нерв буквально кричал, прижигаемый раскаленным железом. Парень не выдержал, рухнул на колени прямо в воду. В ту же секунду что-то обвилось вокруг лодыжек, усилив стократ и без того невыносимую боль. Он согнулся пополам, обхватив голову руками, заорал что есть мочи.

- Молодой человек, что с вами?!

Кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он обнаружил себя стоящим на коленях прямо посреди перехода, соединяющего "Октябрьскую" и "Купаловскую". Рядом стояла девушка с выражением искреннего беспокойства на лице.

- Спасибо, - прохрипел Павел, поднимаясь с пола и чувствуя, что боль улетучилась. - Все... Все хорошо.

- Точно? Может, скорую вызвать?

-Нет, все в порядке. Мигрень... Приступ накатил. У меня это бывает. Правда, все хорошо. Только люди иногда пугаются.

- Ну, вы аккуратнее как-нибудь. Если хотите, я могу проводить вас до дома, мне не сложно.

- Спасибо, но не стоит, - парень вымученно улыбнулся. - Я доберусь сам.

- Как знаете, - девушка с лёгкой обидой пожала плечами, застучала каблучками по переходу. Павел смотрел ей вслед. Хорошо, что ещё встречаются люди, не остающиеся безучастными при виде чужой беды. Жаль, что ему чужая помощь, что мертвому припарка.

На следующий день он сделал то, на что не пошёл бы ни при каких других обстоятельствах - отправился в церковь. Наверное, вспомнилось предложение Кости. Между знахарками и храмом Паша, не раздумывая, выбрал последний. Кто его знает, чем там занимаются все эти ведуньи, гадалки и ясновидящие, среди которых большая часть шарлатаны и вымогатели, а к церкви доверия всяко больше, там люди знающие служат. От собственного решения за версту разило цинизмом, ведь он никогда не верил ни в какие высшие силы, а как прижало, так побежал. С другой стороны, церковь должна помогать всем нуждающимся и наставлять на путь истинный неверующих. Из окна его дома был хорошо виден костёл, но для себя он почему-то решил, что ему ближе православный храм, а таким являлась церковь Андрея Первозванного. К тому же находилась она в его районе, нужно было лишь проехать несколько остановок на троллейбусе.

Перед входом он несколько замешкался, потом вспомнил, что, вроде бы, принято креститься перед тем, как войти. Ощущая, что краснеет от нахлынувшего стыда, он быстро перекрестился и вошёл внутрь. Тишина окутала, мягко обволокла. Со всех сторон на него взирали лики святых с неким укором и сочувствием. Повинуясь мимолетному порыву, парень купил в церковной лавке несколько свечей и крестик, в ящик для пожертвований опустил пару монет. На душе как-то сразу полегчало. Хорошо бы ещё свечу зажечь и поставить.

Не зная, куда и как ему эту свечу ставить, он робко подошёл к ближайшему подсвечнику. Вроде, ставят свечи за здравие либо же за упокой. А ему что нужно? И не будет ли это вопиющей ошибкой. Десятки свечей кругом горели ровным умиротворяющим светом, и он все же достал одну из своих, поднёс к яркому огоньку. Фитиль корчился, сопротивлялся, не желая загораться. Внезапно свеча затрещала, полыхнула кровавым пламенем, от неё повалил густой смрадный чёрный дым, как от подбитого самолёта. От неожиданности Паша уронил свечу. Она покатилась, чадя, по полу, оставляя за собой огненный след. Откуда ни возьмись появился батюшка, принялся затаптывать огонь ногами.

- Извините, пожалуйста, это случайно вышло!

Батюшка хотел что-то ответить, но, посмотрев на Пашу, принялся креститься. Глаза его при этом выражали неподдельный испуг, граничащий с ужасом.

- Проклят, проклят, - шептал священнослужитель еле слышно.

- Мне нужна помощь, - Паша неосознанно повысил голос, чем вызвал ещё больший страх батюшки. Да что же это происходит в конце концов?!

- Уходи, сын мой. Не место тебе в храме нашем. Проклят ты и нельзя тебе помочь, потому как жив ты, но души нет уже на земле. Невозможно спасти душу несуществующую. Проклят... Проклят...

С ума все сошли, думал парень, удаляясь от храма и крепко сжимая в кармане оставшиеся свечи. Если все живое обладает душой, значит, и у него она обязана быть. И даже если он проклят, то не является ли первостепенной задачей церкви спасти такого человека? Несуществующая, иллюзорная. Эти два слова в последнее время он слышал слишком часто и уже потихоньку начинал их ненавидеть. Как же хочется, чтобы все было глупым чудовищным розыгрышем! Увы, если это чей-то розыгрыш, то он явно затянулся.

Дома Павел попытался зажечь свечи, но все получилось точно так же, как и в церкви - они коптили, искрили, источая отвратительное амбре. Плюнув, он отправил их в мусорное ведро. С крестиком вышло ещё хуже. Тот прямо в ладони рассыпался почерневшим серебряным порошком. Отчаявшись, Паша залпом осушил пол стакана водки. На практически не пьющего человека алкоголь оказал стремительное действие: в голове зашумело, во всем теле появилась лёгкость и эйфория, страхи притупились. И вместе с тем захотелось спать. Он включил гирлянду на елке, отметив, что разноцветные огоньки похожи на подмигивающих фей. Глупо хихикнув этой мысли, он свернулся калачиком и уснул.

В дверь настойчиво трезвонили. Трель от звонка, наверное, в ночной тишине была слышна на весь подъезд. Павел глянул на дисплей мобильника - пять минут второго ночи. Кого же это принесло в такое время? А звонок все надрывался, требуя, чтобы хозяин поднялся и открыл дверь. Гирлянда на елке не горела, пришлось подсвечивать фонариком на телефоне, чтобы влезть в тапочки. Бормоча под нос ругательства, он успел сделать всего несколько шагов в сторону коридора, как трель замолкла, сменившись негромким царапаньем. Идти к дверям перехотелось. Если звонок хоть как-то можно объяснить - алкаш забрел или соседям срочно приспичило чего -, то вот этот звук был, мягко говоря, неуместным. Кошек у них в подъезде отродясь не водилось. Да и скреблись, судя по всему, чем-то более твердым и острым, чем кошачьи когти. Вдруг, его хотят обокрасть и пытаются вскрыть замок? Идея неожиданно понравилась. Не потому, что он мечтал быть обворованным, а ввиду своей обыденности и материальности. С вором можно справиться если не самому, то с помощью милиции. Все же стоит проверить.

Рука легла на дверную ручку. За дверью как будто ждали этого и перестали скрестись. Услышали, что хозяин квартиры проснулся? Если так, то ночной посетитель уходить не спешил, шагов слышно не было. Мысленно парень обматерил себя за то, что схватился за ручку, вместо того, чтобы посмотреть в глазок. Непростительная беспечность. Следует быть осторожнее.

Павел осторожно глянул в глазок, какое-то время вглядывался в полумрак лестничной площадки. И тут вновь оглушительно позвонили, а затем на уровне глазка возникло бледное лицо мальчика Пашеньки. Парня прошиб холодный пот, ноги стали предательски ватными. Он оперся рукой о дверной косяк, не в силах отлипнуть от глазка. Как этот мальчуган очутился здесь? Что ему нужно?! И почему его лицо на высоте лица взрослого человека? Мальчишка, казалось, смотрел прямо в глаза, точнее, в глаз, парня, демонстрируя безукоризненно белые острые зубы. Из уголка рта на пол тянулась ниточка слюны. Язык у парня буквально присох гортани, но он все же испуганно проблеял:

- Чего тебе?

- Тебя ждёт твоей поезд, - глухо ответили из-за двери. - Нам пора начать дружить.

- Убирайся! - Паша постарался, чтобы его голос прозвучал, как можно более грозно. - Я тебя не пущу!

- Хорошо, - легко согласился малец. - Тогда я войду сам. У меня ведь имеется твоя вещь. Я чую твой запах и твой страх. Тебе не отсидеться и не спрятаться.

Паша в исступлении застонал. Ну зачем он тогда помог этому... Кому? Мальчику, демону, призраку? Все из-за куртки? Но отчего же тогда это чудовище не вошло сразу? Наверное, чтобы напугать. Такие, как он, питаются страхом.

Парень заметался по квартире, ища спасения. Окно? Нет, не вариант. Шутка ли, одиннадцатый этаж! Шансы выжить измеряются отрицательными величинами. И до водохранилища метров триста, не меньше. Будь оно под самым домом, он бы рискнул. Бред, конечно, но все лучше, чем этот жуткий мальчишка. Кухня. Что он мог противопоставить существу за дверью? Вилка, нож, топорик для разделки мяса? Вряд ли поможет. Если уж свечи и крестик не помогли...

Дверь начала содрогаться от могучих ударов. Тараном он что ли её вынести пытается?! Хорошо, что она открывается наружу, но даже так долго не выдержит. Вместе с дверью заходили ходуном стены, по обоям зазмеились трещины, задребезжала на кухне посуда. Резко запахло паленой хвоей. Вбежав в комнату, Павел в ужасе увидел, что елка весело полыхает. К запаху хвои примешался едкий запах горящей гирлянды. С громкими хлопками лопались елочные украшения. Бежать, нужно бежать! Не соображая, что делает, он с силой пихнул от себя дверь и, зажмурившись, бросился прочь. Пробежать удалось, наверное, пару метров. Тело наткнулось на преграду. Резкое шипение, пол под ногами шатнулся, раздалось все нарастающее гудение. Очень знакомое гудение.

Павел открыл глаза. Состав, стремительно набирая скорость, мчался по туннелю. На соседнем сиденье, забравшись с ногами, расположился мальчик, запрокинув голову и трясясь от безумного смеха. Парень взвыл в голос, ничуть этого не стыдясь, попробовал открыть форточку но та не поддавалась. Тогда он рискнул на ходу раздвинуть двери, но добился только того, что изодрал руки и сломал несколько ногтей. В приступе паники Павел замолотил кулаками по стеклу, не чувствуя боли, желая во чтобы то ни стало выбраться, спастись. На костяшках пальцев проступили алые бисеринки крови, оставляя на стекле зловещие разводы, а демонический хохот Пашеньки заглушал теперь все остальные звуки.

Выдохшись, парень прекратил тщетные попытки выскочить через окно. Только теперь, изможденный и потерявший всякую надежду, он увидел, что поезд уже не летит стрелой по мрачному туннелю, а взмывается вверх, в небо, подобно птице. Оставалось лишь удивляться, как получается сохранять вертикальное положение. Состав же возносился все выше и выше, его окутало яркое пламя, превратив в своеобразный метеор, который по чьей-то странной прихоти несся не вниз, к земле, а обратно в глубины космоса.

Детская рука с несвойственной для ребёнка силой обвила шею Павла. Тот дёрнулся было, но понял, что это не имеет никакого смысла. Смысла больше вообще не было ни в чем.

- Теперь ты согласен дружить? - горячо дохнул в ухо мальчик.

- Да, - коротко ответил Паша. Лишние слова теперь тоже не нужны.

- Замечательно. Папа потом ещё приведёт нам друзей. Он, конечно, порядочная сволочь, но про меня не забывает.

Сперва парень ощутил неимоверный жар, словно его запихнули в доменную печь. Захотелось кричать, но ладонь маленького мерзавца крепко зажимала рот. Затем жар сменился обжигающим холодом абсолютного минуса, а ещё спустя минуту тело Павла скользнуло на пол, напоминая собой тряпичную куклу. Пустая оболочка, лишенная какого-либо наполнения.

Маленький Пашенька плотоядно облизнулся, обтер губы рукой, довольно и раскатисто отрыгнул, после чего преспокойно уселся на свое место. А поезд в огне уносился в неведомые заоблачные края, расчерчивая небо оранжевой полосой, которую никто из людей не видел. Ведь существующее иногда не замечают.

Дежурная по станции всхлипывала, вытирая глаза белым платочком, который ей любезно предложил кто-то из медиков, унесших тело молодого человека. Чуть поодаль стоял машинист электропоезда, в котором обнаружили труп. Рядом с ним угрюмо хмурил брови немолодой мужчина с посеребренными сединой висками и тяжёлым взглядом. На путях в ожидании замер состав, последний на сегодняшний день.

- Опять мелкий засранец лютует, - процедил седой после продолжительного молчания.

- Ты о чем, Василич? - несмотря на разницу в возрасте, машинист называл седого на "ты", потому как другого обращения тот не признавал.

- Да Пашка погибший парня к себе прибрал.

- Не пил бы ты, Василич, в конце смены. Ну какой ещё Пашка? Сердце у парня не выдержало и все, никакой мистики.

- Ты у нас, Витя, недавно, так что не говори о том, чего не знаешь. Сердце? А ты хоть заметил, что парняга этот на высохшую мумию похож, как будто из него все соки высосали? От сердца такого не бывает.

- И что это за Пашка такой? - машинист приготовился выслушать очередную метрошную байку, коих успел уже собрать приличную коллекцию.

- Лет семь или восемь назад это было. Не знаю, что конкретно произошло, но мальчугана на рельсы родной отец сбросил, скотина пьяная. Сбросил и наблюдал, смеялся. Недолго наблюдал, понятное дело. Не успели ребёнка вытащить, поезд уже входил на станцию. В общем, с той поры иногда непонятные смерти происходят, мальчишку этого периодически видят. Мстит людям. Непонятно только по какому признаку жертв выбирает, но уж если вцепится, то от него не скроешь я. Отец его, говорят, с ума сошёл, долгое время в психушке лежал. Потом часто на место гибели сына приходил, выл зверем, волосы на себе рвал. И Толик, машинист того поезда, что мальца сбил, тоже погиб, руки на себя наложил. Не выдержал, видимо, груза такого. Напился как-то и сиганул прямо с обзорной площадки библиотеки. Ребята божились, что иногда видели призрачный красный поезд, а в кабине кто-то, очень похожий на Толю. Вот так-то, салага. А ты говоришь сердце...

Витя ничего не ответил. Такие истории встречаются сплошь и рядом. Если же Василич хочет в неё верить, то это его личное дело, разубеждать его он не станет. Повернувшись в сторону своего состава, машинист увидел маленького русоволосого мальчика, пристально смотрящего на него. Он моргнул, протёр глаза. Наваждение исчезло. Надо же, как байка Василича влияние на сознание оказала.

Электропоезд двигался в депо. В его вагонах не было пассажиров. Только один мальчуган сидел, забравшись с ногами, на сиденье и смотрел в окно, в беспросветную темноту туннеля. Папа скоро приведёт нового друга. И в этот раз им должен быть машинист. Ведь он так похож на него, а дружба крепче среди тех, кто схож между собой. И тогда призрачный поезд вновь загромыхает...

Призрак метро. Часть 1

Павел спустился по ступеням на платформу, устало опустился на скамеечку в центре зала. Все. Бесконечный тяжёлый трудовой день закончен. Пришлось остаться сверхурочно, но за это обещали хорошую надбавку к зарплате. Одиннадцать часов ночи. Так поздно он ещё никогда с работы не возвращался, а ехать домой предстояло через половину Минска. Хорошо, что на метро. Плохо, что с пересадкой на «Октябрьской», а добираться ему от «Малиновки». Любимая станция сейчас не вызывала никаких эмоций. Его не радовали ни колонны, стилизованные под деревья, ни кусты малины на боковых панелях стен. Нежные светло-фисташковые и зелёные цвета вызывали скорее отвращение, нежели умиротворение и спокойствие. Да, в перерывах между поездами здесь ещё частенько включали запись пения птиц. Малиновок, конечно. И это было бы точно перебором. Благо, сегодня он взял с собою наушники. Хотелось отрешиться от всего и от всех.

Разверстая пасть туннеля осветилась ярким светом, и на станцию, словно дракон из своего логова, вполз состав. Павел с интересом отметил, что выкрашен поезд в насыщенный красный цвет с немногочисленной рекламой на бортах. Обычно все поезда синие с белой полосой, а вот таких он припомнить не мог. Впрочем, его это не волновало.

Парень поспешил войти внутрь, занял место в самом углу, несмотря на то, что больше пассажиров не оказалось - разбрелись по другим вагонам. Привычка, выработанная годами, - сесть в сторонке, чтобы не натыкаться на чьи-то локти-спины и не дышать чужим перегаром.

Капельки наушников перекочевали из кармана в уши. Паша включил музыку, прикрыл глаза. Наполненный энергией и силой харизматичный голос Кипелова запел про смутное время. То, что нужно. Мрачно, тяжело, со смыслом, глубоко. Теперь можно и забыться минут на двадцать. Странно, ведь он и раньше уставал на работе. Трудиться грузчиком в столичном гипермаркете дело отнюдь не лёгкое, но сегодня он вымотался особенно сильно. Чувство было такое, как если бы по нему проехал асфальтовый каток.

Поезд тронулся, набирая скорость, змеёй нырнул в туннель. Незаметно для самого себя Павел уснул. Проснулся он оттого, что состав резко затормозил с противным визгом, донесшимся до слуха даже сквозь громкую музыку в наушниках. А ещё на него кто-то навалился, ударив в плечо. Не то, чтобы больно, но неприятно.

Рядом сидел непонятно как появившийся мужчина средних лет и потирал локоть. Видимо, это и было орудие преступления, которым он случайно задел парня. Мужчина что-то говорил, и Паша нехотя достал наушники. Ну вот откуда он тут взялся? Ведь целый вагон свободен, так нет же, подсел к нему.

- Извините, молодой человек, - голос мужчины был каким-то бесцветным, лишенным эмоций. – Я не специально. Поезд дернулся, вот меня и бросило на вас.

- Всё нормально, - состав вновь тронулся, и Павел поспешил вернуть наушники обратно. Разговаривать не хотелось. Тем более, что тип казался странноватым: блуждающий взгляд, излишняя жестикуляция, пальцы постоянно в движении. На голове мужчины надета чуть скошенная набок побитая молью старомодная шляпа; потертое в нескольких местах длинное, почти до пола пальто явно помнило лучшие времена и некогда имело коричневый цвет; из-под пальто выглядывали кожаные шлепанцы на босу ногу.

Павел невольно поежился. На улице стоял конец декабря. Несильные морозы чередовались со слабой оттепелью, превращая выпавший снег в вязкую кашу, чтобы потом заморозить её в ломкую, крошащуюся субстанцию. Ноги мерзли и в зимних ботинках на меху из-за высокой влажности, а этот чудак, считай, босиком разгуливает. Нормальный человек так ходить не станет, и вывод напрашивался очевидный – псих. Угораздило же на ночь глядя.

По плечу постучали. Сперва мягко и робко, потом все настойчивее. Парень вздохнул, выключил музыку и вопросительно воззрился на мужчину.

- Скажите, Павел, а вы часто ездите на метро?

- Часто, - короткий сухой ответ, сказанный нарочито холодным тоном, дабы оппонент понял – его назойливость не приветствуется. И тут до него дошло. Имя! Он не представлялся. Неужели маньяк, долго выслеживающий его? По спине моментально побежали мурашки. Он пока ещё не боялся, но заметно занервничал. Стоп. Главное, не паниковать. Если бы его хотели убить, то убили бы сразу. Или нет?

- Как вы узнали моё имя?

- О, значит, я угадал и вас действительно зовут Павел? – мужчина расплылся в искусственной улыбке. – У меня сына так зовут. Вы чем-то похожи на него, только он чуточку младше. А я Пётр Сергеевич.

Парень облегчённо выдохнул и посмотрел на мужчину с некоторым сочувствием. Что-то у того, видимо, случилось в жизни, раз теперь он видит сынишку в чужих людях. Таким людям помочь нельзя, невозможно вылечить. Чаще всего они являются безобидными, живущими в своём собственном иллюзорном мире, но на всякий случай лучше держать ухо востро.

- Знаете ли вы, дорогой Павел, что все вокруг иллюзорно?

- Нет, - вздрогнул парень. Мысли этот Сергеевич читает что ли?

- А ведь это действительно так, скажу я вам. Всё, что вы видите вокруг, не более, чем иллюзия, обман. Ведь человеческий глаз способен видеть только двухмерную картинку, а трёхмерным изображение делает мозг. Додумывает. И где гарантия, что он делает это верно? Кроме того, мы видим мир благодаря солнечному свету. Если бы наше светило имело другой цвет, то и все вокруг воспринималось бы иначе. Или же уберите свет совсем, и вы поймёте, что есть лишь абстрактные очертания неких предметов. Но каковы они на самом деле? Так что все вокруг иллюзия: цвета, предметы, люди.

- Вы это к чему сейчас? – Павел опять напрягся. Абсурдность разговора раздражала. Настораживало и то, что он совершенно чётко слышал собеседника, как если бы не было привычного для метро шума от движения. Не к месту вспомнился булгаковский Воланд. Тот тоже на первый взгляд нес полную околесицу, но оказалось все по-другому.

- К тому, дорогой Павел, что невидимое может существовать, а видимое не обязательно реально.

- Возможно, - парень поднялся со своего места. – Извините, но мне пора выходить. Моя станция.

- Да, да, конечно, - энергично закивал Пётр Сергеевич, улыбнулся одними губами. – Вам ведь пересадку делать на «Октябрьской». Надеюсь, мы с вами ещё увидимся и обязательно подружимся.

«Не дай бог», - подумал про себя парень, отмечая, что про пересадку на «Октябрьской» он этому странному типу ничего не говорил. Тоже угадал? Не бывает таких совпадений. Нет, многие минчане пересаживаются с ветки на ветку именно там, но знать наверняка мужчина этого не мог. Может, Павел живёт где-то поблизости и ему «Автозаводская линия» сто лет даром не нужна. Но нет, мужчина сказал это с непоколебимой уверенностью. Так, что становилось понятно, он не гадает – знает наверняка. Все же умалишенный, бесспорно. Благо, что ограничился лишь болтовней, не стал бросаться с кулаками или биться в припадке. Слабаком Паша никогда не был, но говорят, что с буйными помешанными не всегда и здоровяк управится.

Двери с шипением разошлись в стороны, и он пулей выскочил из вагона, вбежал на эскалатор. Если бы парень в эту минуту оглянулся, то с удивлением или же страхом увидел, что в вагоне никого нет, равносильно, как и на безлюдной платформе. Но ему хотелось побыстрее попасть домой и выкинуть из памяти эту неприятную встречу.

Ночью он спал плохо, все время снилась какая-то белиберда. Парень ворочался с боку на бок, просыпался каждые двадцать-тридцать минут, чтобы потом вновь провалиться в короткий тревожный сон. В конце концов не выдержал, пошёл на кухню попить воды и выкурить сигарету. Обычно он не курил в квартире, но сейчас выходить на общий балкон казалось неуместным.

Под монотонное гудение вытяжки Паша едва не заснул прямо на стуле. Затушив окурок, он, зевая, побрел в комнату, но замер на пороге. Из-под двери пробивался жёлтый свет. Несколько секунд – и он погас. Затем опять загорелся. Снова исчез. Это напоминало новогоднюю гирлянду. Вот только елка стояла в другой комнате и на ночь Павел её выключал. Неужели узкоглазые спецы из Китая втюхали ему некачественный светильник? То есть Великую стену хватило умения соорудить, а нормальный светильник нет?! Чёрт, не хватало ещё, чтобы он замкнул. Так ведь и квартиру спалить недолго.

Рванув на себя дверь, он сделал несколько широких шагов и остановился, обескураженный. Со светильником все оказалось в порядке. Тот спокойно висел на стене, провод свободно болтался. Точно, сам же его и выключил по привычке перед работой. Свет шёл откуда-то за окном, становясь все ярче и ярче. Пришельцы увидели, что он не спит и решили стрельнуть сигаретку? Он усмехнулся собственной немудреной шутке, и на душе сразу стало легче. Ненадолго.

За стеклом пронесся по воздуху… поезд! Свет лился из вагонов, ослепительно сияли фары. Зрелище было настолько бредовое, что Паша поспешно ущипнул себя за руку, шикнул от боли. Значит, не сон. На уровне одиннадцатого этажа мчался состав метро! Тихо, без звуков. В нем не было ничего устрашающего: ни призраков, ни кровожадных монстров. Только в кабине машиниста был виден силуэт, который не то указал куда-то рукой, не то поманил к себе. Потом поезд взмыл ввысь, выписывая замысловатые пируэты, похожий на огромного огненного змея. Или на упряжку Санты, которому на старости лет взбрело в голову сменить свой рогатый транспорт на что-то более современное.

Парень медленно пятился к выходу, не отрывая взгляда от окна, ожидая любого подвоха и сомневаясь в своём собственном душевном здоровье. Поезд же, немного покружив, устремился в ночное небо, превратившись в крохотную искорку. Блеснул напоследок – и исчез, растворился. Не рискуя проверять, вернётся ли тот обратно, Паша прошмыгнул во вторую комнату, поспешно защелкнул дверь на замок и без сил упал на диван.

- Ты чего такой мрачный весь день? – к Паше за стол подсел его друг Костя, поставил поднос с едой, с жадностью накинулся на исходящий паром ароматный борщ. – И не ешь почти ничего. Заболел что ли?

- Нормально все. Так… Не выспался.

- Ты мне по ушам-то не езди. Будто я не знаю, как не выспавшиеся люди выглядят. Давай, Павлунтий, колись, что стряслось. Не первый год знакомы.

Паша сосредоточенно смотрел в тарелку, вяло ковыряя котлету. К пюре он практически не притронулся, кусок в горло не лез. И на самом деле не выспался, чуть не опоздав на работу. Рассказать все другу или не стоит? И как бы он сам поступил, расскажи кто такое? Наверное, покрутил бы пальцем у виска как минимум. С другой стороны, хороший совет сейчас нужен, как никогда. Совет от человека, который не станет лукавить, кривить душой и ходить вокруг да около. Костя как раз и являлся таким. И он рассказал. Рассказал все без утайки.

- Ты точно не пил? – подозрительно посмотрел друг. – Если пил, то такую водку больше не бери, она паленая.

Увидев, как глаза Паши гневно вспыхнули, он выставил перед собой ладони.

- Всё, всё. Согласен, неудачная шутка. А вообще чувак этот обыкновенный шизик. Не он первый, не он последний. Таких хватает. Просто тебе не повезло нарваться на него.

- А то, что он знал, что мне пересаживаться нужно?

- Тоже мне тайна за семью печатями, - фыркнул Костя. – Ты же ему сказал, что выходишь? Сказал. Пол-Минска пересаживается на узле «Октябрьская-Купаловская». Мужик твой ляпнул наугад и все.

- Не знаю, может быть, - Паша проглотил кусочек котлеты. – А поезд за окном? Это ж верный признак того, что крыша ударными темпами уезжает.

- Без визы далеко не уедет, найдёшь. Банальная реакция организма на стрессовую ситуацию. На работе запахался, мужик этот стремный. Вот и привиделось. Уставший мозг ещё и не на такие фортеля способен.

- Умеешь ты переубеждать и успокаивать.

- Ещё бы! Просто я смотрю на мир рациональными широко открытыми глазами, - Костя выпучил глаза, наглядно демонстрируя, как он смотрит. – Тебе бы девушку завести. Тогда и о таких мелочах думать не придётся.

- Почему это? – насторожился Павел.

- Потому что у тебя появятся проблемы гораздо бо́льшие, - Костя засмеялся. – Поверь человеку, женатому три года.

Ближайшие ару дней все было спокойно. Он ходил на работу, благополучно возвращался домой, где его не беспокоили ни летающие поезда, ни какие-либо другие паранормальные явления. Сновидения тоже отсутствовали. Стоило коснуться головой подушки, как он тут же проваливался в черную бездну и просыпался от назойливого будильника. Досадное происшествие, конечно, не выветрилось полностью из головы, но притупилось, перестало казаться чем-то ужасным. Это говорило о том, что Костя был на сто процентов прав в своих разъяснениях. Действительно, зачем выдвигать некие фантастические теории, если всему есть логичное объяснение. И как же замечательно, что не нужно жить в постоянном страхе и вечном напряжении!

Людской поток мягко внёс Павла на платформу. Уставший народ спешил добраться домой после рабочего дня. Некоторые огорченно вздыхали: предыдущий поезд ушёл буквально секунд пятнадцать назад, если верить табло. Паша же не расстроился. Ну что изменится от того, приедет человек на пять минут раньше или позже? И хоть в старой песне говорится про то, что за пять минут можно чуть ли не горы свернуть, но на самом деле за этот ничтожный отрезок времени мало что успеешь. Если учесть ещё то, что большинство пассажиров все равно стоят, уткнувшись лицом в телефоны, то пять минут вообще промелькнут незаметно.

Интересно разглядывать толпу. Все разные, не похожие друг на друга, объединенные только желанием попасть из одной точки города в другую. Вот девочка-подросток. Волосы выкрашены в розово-зелёный, короткая кожаная курточка, на спине рюкзачок с кучей значков. Вот стоит щегольски одетый парень, пялится в телефон с блаженной улыбкой. Не иначе с девушкой общается. А вот возрастной мужчина сердито говорит по телефону, свободной рукой нервно теребит замок на перекинутой через плечо сумке. Ругается с женой? Слушает, как его выговаривает начальство? Или читает лекцию кому-то из детей? Возможно.

Взгляд парня скользит дальше: молодые и старые, богатые и бедные, весёлые и печальные. Разные судьбы, разные характеры, разные лица. Что за?! Паша дернулся, как от удара током. Из толпы на него смотрел старый знакомый. Как там его? Пётр Сергеевич. Смотрел и приветственно махал рукой, все также улыбаясь одними губами. Пластмассовая, искусственная, как у куклы, ничего не значащая улыбка; прозрачный водянистый взгляд безумных глаз. И сразу же все страхи, утихшие к этому времени в душе парня, ожили. Что это, случайная встреча или же нечто большее? И почему он боится, ведь этот тип не угрожал ему, не приставлял нож к горлу, не был груб. Тем не менее, плохое предчувствие не покидало его. Иногда человек заранее знает, что произойдёт что-то такое, что изменит его жизнь раз и навсегда.

Наконец прибыл поезд, остановился. Такой же красный, как и в прошлый раз. Паша поспешил ввинтиться в толпу, чтобы быстрее оказаться внутри. С каким же облегчением он выдохнул, когда увидел, что Пётр Сергеевич остался стоять на платформе, провожая состав немигающим взором.

Парень откинулся на сиденье. Наверное, зря он запаниковал. Да, в миллионном городе сложно несколько раз подряд встретить одно и того же человека, но вполне реально. И не стал этот мужик в поезд заходить, остался на станции. Значит, встреча и в самом деле случайна? Скорее всего. Павел хмыкнул. Надо же, разнервничался, как девица перед свадьбой. Кому он нужен-то? Спокойствие, только спокойствие, как говорил один в меру упитанный летчик-самоучка, чей двигатель явно работал на забродившем варенье.

Минута за минутой, станция за станцией он все дальше уносился от источника беспричинного страха. В какой-то момент он задремал, но проснулся, потому что музыка в наушниках прекратила играть. Настойчивый голос диктора требовательно вещал. Парень открыл глаза и… Пустой вагон, ни одного человека, двери открыты. Проспал что ли и заехал на конечную? Так в таких случаях, вроде как, работники метрополитена специально ходят и проверяют, чтобы никто не остался в вагонах. Он прислушался к голосу.

- Станцыя «Камсамольская». Цягнiк далей не iдзе. Калi ласка, пакiньце вагоны.[1]

У Паши буквально глаза на лоб полезли. Какая ещё к чёртовой бабушке «Комсомольская»?! В минском метро не было никогда такой станции! Вернее, она могла бы существовать, но не сложилось. В свое время парень интересовался историей метро и его тайнами. Конечно, с московской подземкой Минск не сравнится, но и у нас попадались интересные вещи и факты. Например, «Комсомольская» по слухам являлась чуть ли не правительственным заказом и должна была размещаться между «Площадью Ленина» и «Октябрьской», аккурат около здания КГБ. Правда, перегон получился бы слишком коротким, и строить её не стали. Опять же, ходили слухи, что здание госбезопасности соединялось туннелями непосредственно с метро и не только с ним. И вот состав стоит на станции, которой по определению быть не могло.

Мелко затрясся пол; голос диктора запнулся, затем зазвучал надсадно, с металлическими скрежещущими нотками, в нем различались угроза и скрытый приказ. Надо поговорить с машинистом. Тот должен знать, куда прибыл поезд!

Но стоило Паше выскочить, как двери за ним сомкнулись, словно только этого и ждали. Издав протяжный гудок, поезд направился в туннель. Напрасно парень бежал за ним по платформе, крича и маша руками. Машинист либо не видел его в зеркало, либо предпочёл не останавливаться. Выругавшись, он в сердцах плюнул прямо на гранитный пол. Вот и что теперь делать? Подождать обратного поезда? Но будет ли он? На электронных табло вместо цифр моргали какие-то иероглифы, с отсчётом времени не имеющие ничего общего. И спросить не у кого, платформа безлюдна.

Все же минут двадцать он упрямо ждал появления состава, но чуда не произошло. Вариант оставался всего один – подняться наверх по ступеням, чтобы разобраться, куда же его угораздило занести.

В тишине станции гулко загремели его шаги, эхом рикошетя от стен, выложенных черным гранитом, поверх которого ярким золотом и витиеватым шрифтом было нанесено название станции. Массивные колонны, упирающиеся в полукруглый свод, отливали тёмной синевой. Вообще, атмосфера угнетала, ощущалась мрачной и давящей. Это усиливалось ещё и за счёт тусклого алого освещения. Строители сэкономили или же это работают аварийные лампы? Да какие ещё строители! Их тоже быть не могло, как и «Комсомольской»! Увидеть несуществующее. Кажется, так говорил Пётр Сергеевич. И это несуществующее более, чем реально. Не галлюцинация, не горячечный бред, не морок. Жестокая реальность, в одночасье изменившая все привычные устои мироздания.

Пустой вестибюль, выдержанный в таких же мрачных тонах; покрытый многочисленными трещинами и выбоинами пол; будка дежурного, начисто лишенная всех стёкол, мелкое крошево ковром рассыпано рядом; покрытые бурым ржавым налетом турникеты. Ничего общего с мрачной помпезностью самой станции. Будто два разных мира: надменный и роскошный внизу, и забытый и захламленный наверху.

Разглядывая вестибюль, парень не сразу расслышал шаги. Кто-то поднимался от платформы. Шлёп, шлёп. Так звучат шаги человека, идущего по лужам или же босиком. Сознание почему-то услужливо подсунуло образ гигантской лягушки, грузно ступавшей своими перепончатыми лапами. Ждать появления поднимающегося Паша не стал. Очевидно же, что ничего хорошего от этой станции не жди. Поначалу, правда, мелькнула шальная мысль посмотреть, кто там. Вдруг, кто-то из работников или же пассажиров. Тогда можно было бы попросить помощи или хотя бы объяснений. Но внутри все буквально кричало о том, что ждать не нужно.

Павел прислушался к совету внутреннего голоса, побежал к двери выхода, промчался по короткому подземному переходу и уже через минуту оказался на улице. Он жадно глотал морозный вечерний воздух, бодрящий, упоительно ароматный, приводящий мысли в порядок, придающий сил. Минута, две, вечность. Стоять бы так и дышать, дышать, забыв обо всем на свете, наслаждаясь тишиной и покоем.
Тишина. Тишина? Даже не глубокой ночью, а вечером, когда город напоминает собой растревоженный муравейник, когда вовсю снуют машины и спешат люди. Сейчас он не услышал ни звука. Район-то не должен быть спальным. Паша повернул голову и почувствовал, что земля начинает уходить из-под ног.

Действительно, район спальным не был. На красно-зеленом фасаде длинного трехэтажного здания светилась надпись на английском «Dana Mall». Торгово-развлекательный центр, находящийся на другом конце города. Парень готов был принять на веру существование «Комсомольской». Может, построили когда-то по-тихому в стороне от основной ветки и законсервировали, чем черт не шутит. Все же заказ правительственный, всякое возможно. Но в таком случае выход просто обязан размещаться около госбезопасности, а не в двадцати минутах езды на метро!

Протяжный гудок вывел Павла из остолбенения, чтобы через мгновение вогнать в ступор ещё больший. Звук шёл со стороны Национальной библиотеки. Необычной формы здание, носящее трудновыговариваемое название ромбокубооктаэдр, а в народе просто именовавшееся алмазом, в тёмное время суток всегда сверкало огнями, играло каскадами красок. Его экраны по праву считались самым большим рекламным щитом в стране. И вот сейчас с экрана на парня нёсся огненного цвета поезд, слепя фарами. В ярко освещенной кабине чёрная клякса машиниста тянула к нему руки.

Умом он понимал, что это всего лишь цифровое изображение или же и вовсе галлюцинация, но интуиция заставила рухнуть лицом в снег. Вовремя. Над головой пронеслась призрачная махина, обдав потоком горячего воздуха. Снег моментально растаял, превратился в грязную ледяную воду, пропитавшую одежду. Поднявшись и дрожа от холода, парень увидел, что состав пропал. Вместо него на здании библиотеки чьё-то размытое лицо кривлялось, силясь выдавить из себя слова, но это не получалось. Лицо меняло очертания, увеличивалось и уменьшалось в размерах, оплывало расплавленным воском и собиралось вновь.

Опасливо косясь на него, Паша на негнущихся ногах отошёл подальше к автобусной остановке, тяжело опустился на лавку. Подкурить сигарету удалось не сразу, пальцы отказывались слушаться, беспомощно елозили по колёсику зажигалки. Наконец, крохотное пламя вспыхнуло, на кончике сигареты зардел огонёк. Парень сделал глубокую затяжку, краем глаза глянул на рекламу. Теперь там не было даже лица. Самая обыкновенная реклама пива, попутно оповещавшая о том, что чрезмерное употребление алкоголя вредит здоровью. Как же, вредит… Есть вещи, от которых вреда много больше, чем от пива.

Он сделал от силы пару затяжек, потом просто держал в руках тлеющую сигарету, пока она не обожгла пальцы. Паша с отвращением выбросил окурок, резко поднялся. Надо вернуться домой. Дома, говорят, и стены помогают. Если бы ещё знать, как туда попасть. В городе сегодня, как в пустыне. В последней и то, наверное, оживлённее, можно караван верблюдов встретить. Ситуация хоть и не располагала, но парень усмехнулся, представив, как мчится галопом по ночному городу верхом на верблюде. Дикое, должно быть, зрелище для тех, кто удостоится чести его наблюдать. Не менее дикое, чем носящийся по воздуху поезд.

Необходимо спуститься в метро. Странная идея, бредовая, пугающая своей абсурдностью, но, пожалуй, единственно верная. Потому что пешком через половину Минска он будет идти незнамо сколько. И нет никаких гарантий, что на своём пути он не повстречает что-то, чему не найдётся объяснения.

Павел долго прикидывал все за и против, пока от этого занятия его не отвлек очередной гудок. Оборачиваться он не стал – знал, что увидит, а опрометью помчался к спасительному входу. Лучше уж несуществующая станция, чем порхающие как бабочки вагоны в небе. Удивительно, что он ещё не утратил способности передвигаться и мыслить, не валяется в обмороке среди улицы. Видимо, в стрессовой ситуации организм включил свои резервы.

Каково же было его недоумение, когда, спустившись, он встретил не заброшенный вестибюль, а чистый, ухоженный и, что немаловажно, оживленный. Люди шли ему навстречу, обтекали со всех сторон. Кто-то ненароком налетел сзади, промямлил извинения. В будке обнаружилась неизменная женщина-контролёр, рядом со скучающим видом маячил милиционер, проверяющий у граждан чрезмерно большие – по его мнению – рюкзаки и сумки.

Паша, ничего не понимая, достал из кармана карточку, приложил её к валидатору. Страж порядка на него подозрительно покосился, но промолчал. Парень и сам понимал, что видок у него тот ещё: грязный, мокрый, с ошарашенным выражением лица. Сядь он сейчас на пол, какая-нибудь сердобольная душа точно бросила бы несколько копеек, как перенесшему многие тяготы жизни. И в чем-то оказалась бы права.

Станция метро «Восток». Конечно, где же ещё могла находиться Национальная библиотека. И это было хорошо, это правильно, реально. Правда, ожидая поезда, он с замиранием сердца оглядывал людей вокруг, но это были обычные пассажиры. Если среди них и затесался кто-то неадекватный, то к парню он подходить не собирался. И это тоже было хорошо, просто замечательно! Ехать домой, зная, что все спокойно. Разве может быть что-то лучше?

Кофе давно остыл, но к нему никто не притронулся. Павел тихонько стучал пальцами по столу; Костя, положив подбородок на сцепленные в замок пальцы, думал над только что услышанными злоключениями друга.

- Ты бы хоть на мобильный снял, - не выдержал наконец он, так ничего и не решив. – Чтобы я знал, от чего отталкиваться.

- Ну извините, - развёл руками Паша. – Когда у тебя над головой пролетает потомок паровоза, то как-то не до любительской съёмки становится, а на станции я вообще немного в ступоре был.

- Но нервы у тебя крепкие, - счел нужным похвалить друга Костя. – Так ты на сто процентов уверен, что все это реально произошло?

- Это ты меня сейчас тактично пытаешься в психушку определить? Не выйдет, потому что я абсолютно уверен в том, что со мной случилось.

- Тогда я решительно ничего не понимаю, - Костя почесал кончик носа. – Почему «Комсомольская»? Почему библиотека? И как с этим всем связан этот придурковатый мужик?

- Если вообще связан, - Паша сделал глоток кофе, поморщился, отставил чашку в сторону.

- Смотри, пока ты с ним не встретился, у тебя все отлично было. Причинно-следственная связь прослеживается очень хорошо. Мужик явно что-то знает или в чем-то замешан, тут даже к бабке не ходи. Во, насчёт бабок, кстати. Сходил бы ты и впрямь к знахарке какой. Или в церковь. Или к экстрасенсу.

- Да нет никаких экстрасенсов, - Павел досадно отмахнулся. – Сказки это все, меньше телевизор смотри.

- И летающих поездов нет, и мифических станций, и подозрительных психопатов, - скептически хмыкнул Костя.

Его друг замолчал, не найдя, что ответить. Да и что тут ответишь, если в мозгу все равно ничего не укладывается. Такое только под наркотой привидеться может, но дело точно не в ней.

- Слушай, Костян, а что если мужик обладает какими-то способностями и решил показать мне параллельную вселенную, где и «Комсомольская» есть, и вагоны летают и вообще куча всего?

- Почему именно тебе? Ты же не супергерой по параллельным мирам скакать. Или я чего-то не знаю, и ты у нас Картофельный мститель, выходящий на поля под покровом ночи, чтобы спасти корнеплоды от нашествия агрессивных колорадских жуков?

- Да, чтобы потом придать эти корнеплоды жуткой и мучительной смерти на сковороде в подсолнечном масле, - рассмеялся Паша. – Но все же, как считаешь?

- Не знаю. Идея хороша, но насколько она состоятельна? По поводу параллельных вселенных и у физиков мнения расходятся. Кто-то считает их реальными, кто-то – выдумкой, фантастикой. Лично я бы не стал сбрасывать эту версию со счетов. Единственное, что меня напрягает, так это фраза про несуществующее.

- Почему? – не понял Павел.

- Потому что как возможно увидеть несуществующее, если его и правда нет? И тогда это никак не укладывается в теорию о параллельных мирах. Ведь, чтобы их увидеть, они изначально должны существовать. Короче, лучше не заморачиваться на ночь глядя, а то так и мозг сломать запросто можно.

- Можно, - согласился Паша. – Делать-то теперь что? Брать отгулы на работе и надеяться, что псих больше не появится, а заодно все сопутствующие ему явления исчезнут?

- До второго пришествия рискуешь просидеть. Давай-ка лучше я какое-то время с тобой покатаюсь. С женой поговорю. Думаю, против она не будет. Ей же ещё и лучше, если я на час-другой позже приду, отдохнёт с каким-нибудь своим женским сериалом. Сойдёт такой расклад? Но с тебя пузырь.

- Да хоть канистру! – обрадовался Павел. – Будешь сутками напролёт заправляться.

- Не, канистра – это уже перебор. Но ход твоих мыслей мне нравится.

[1] Станция “Комсомольская”. Поезд дальше не идет. Пожалуйста, покиньте вагоны. (бел.)

Призрак метро. Часть 2

Лена кивнула.

- Там картошка еще есть и курица, - она положила доску и нож на стол, - но все сырое.

Артем принялся тонко нарезать колбасу, старательно отмеряя ножом каждый ломтик, Лена разложила шесть кусков хлеба и расставила шесть разных кружек.

- Каждому по сто пятьдесят грамм воды налейте, - Артем завернул остатки колбасы и отодвинул сыр в сторону, - это оставим, непонятно, сколько еще здесь сидеть будем.

Из комнаты послышался глухой голос Петра Васильевича и Лена моментально повернулась в сторону коридора. Поставила бутылку в водой на стол и рванула в сторону комнаты.

- Тихо, зашибешь, - раздался в коридоре бодрый голос Петра Васильевича, в которого чуть не врезалась Лена, - да что ж ты плачешь-то, как будто я помер. Лена.

Петр Васильевич зашел в кухню, посмотрел на Артема и кивнул.

- Это Артем, врач, - раздался голос позади него и Лена торопливо придвинула к нему табурет, - а там Юра и Тамара.

- Тамара спит, - Юра тоже вошел в кухню, кивнул Петру Васильевичу и встал около раковины, - как села, так и задрыхла сразу.

Лена тихо засмеялась. Артем улыбнулся, да и Юра выглядел значительно повеселевшим.

- А я то думаю, кто это на нашей кухне хозяйничает, - Петр Васильевич улыбнулся Артему и подмигнул.

- Как вы себя чувствуете? - Артем подождал, пока Лена разольет воду по кружкам и взял хлеб, - каждому по куску, но с маслом и колбасой. Сыр на завтра.

Он придвинул доску с бутербродами на середину стола и осторожно откусил кусочек. Громко и с наслаждением застонал.

- Как разбудили, так и не ел ничего со вчера, - пояснил Артем Лене и закатил глаза, - божественно.

- Никто не пришел? - Петр Васильевич разломил свой хлеб надвое.

Половину протянул в сторону Лены, а вторую неторопливо ел.

- Нет, - Юра придвинул табурет, сел и протянул список Петру Васильевичу, - никто.

Он кратко рассказал о событиях вчерашней ночи, прерываясь только на то, чтобы попить воды. Петр Васильевич слушал не перебивая, лишь изредка кивая головой.

- Точно убили? - спросил он, после того, как Юра замолчал.

Артем кивнул.

- Не отвечают, звали их почти до рассвета, часа два, - Юра повертел хлеб и поставил его обратно на стол, - да и девчонка там кричала диким криком, потом все.

Он нервно провел руками по джинсам и замолчал.

- Они в квартиру прорвались, - Артем допил воду, - надо забаррикадироваться.

- Что думаете? - Петр Васильевич кивнул в сторону окна, - мысли какие есть?

- А что думать, нас спасут, - Лена подошла к окну и посмотрела на лес, - конечно же нас спасут, как же иначе?

Солнце стояло почти в зените. Верхушки деревьев стояли неподвижно. Небо было ярко-голубое и немного резало глаза. Вдалеке плотным слоем стоял туман.

- Нас спасут, - Лена повернулась к молчавшим мужчинам и весело улыбнулась, - посмотрите, какая погода отличная.

Петр Васильевич встал и собрал пустые стаканы. Артем тоже встал.

- Мы с Юрой поспим на полу, - сказал он негромко, - разбудите, если что случится. Лена, выделите нам одеяла?

- Да в детской можно поспать, - Петр Васильевич проводил взглядом вышедшую Лену, - все херово?

Юра мрачно хмыкнул. Артем пожал плечами.

- Ну как видите, - он потянулся, - кажется мы единственные остались живые. Больше никого в доме не видно и не слышно.

- На втором этаже еще, - напомнил Юра.

- Были, по крайней мере, - уточнил Артем.

- Так что поспим, а там дальше думать будем, - продолжил Юра и вышел в коридор.

Петр Васильевич взял табурет, вышел следом за Артемом и сел в коридоре, взяв в руки ружье.

- Быстро спать, - негромко прикрикнул он на выглянувшую Лену и поерзал, устраиваясь поудобнее.

Наконечник стрелы все еще торчал из дверного глазка. В подъезде было очень тихо. В квартире тоже стояла тишина, изредко прерываемая редким храпом. Петр Васильевич поерзал, убрал ружье в сторону и встал. Хорошо потянулся и достал коробку из верхнего шкафчика прихожей.

- Осторожнее, - сам себе сказал он шепотом и на цыпочках прошел в кухню.

Приоткрыл окно и выглянул. Положил коробку на подоконник и вытащил из нее бинокль.

- Вот ты и пригодился, - ласково погладил бинокль Петр Васильевич, вспоминая, как Лена ругалась на покупку ненужной вещи, - а то зачем тебе он, зачем. А вот зачем.

Он посмотрел вниз - по тротуару шли трое людей. Машины большей частью были убраны - дорога была почти пустой, лишь три машины стояли около поворота к третьему дому. Тела убитых тоже пропали с земли - было чисто. Аккуратными рядами шли цветочные клумбы, мусорный бак кто-то поднял и откатил в сторону парковочных мест.

- Куда они ее? - думал Петр Васильевич, разглядывая как двое людей подняли машину и резво потащили ее в направлении первого дома.

Он перевел бинокль на оставшегося стоять третьего человека и вздрогнул. Казалось, что тот в упор смотрит на него.

- Это нервы, - Петр Васильевич на секунду опустил бинокль вниз и потряс головой, - это невозможно.

Он поднял бинокль к глазам. И снова посмотрел вниз. Человек уже отвернулся, прошел в сторону машин и встал около них.

- Может это не индейцы? - Петр Васильевич вглядывался в светлые волосы, собранные в косу, черные штаны и похожую на куртку верхнюю одежду человека, - может это хулиганы какие?

Он перевел взгляд на висящий на плече лук, торчащие из светлого колчана стрелы и закусил нижнюю губу.

- Может это вообще девушка? - он заметил в волосах металлические блики какого-то украшения и в растерянности опустил бинокль.

Без бинокля маленькая фигурка человека еще несколько минут постояла около машины, отошла и двинулась в сторону подъезда.

- Он сюда идет? - Петр Васильевич взял бинокль и почти высунулся из окна.

Человек прошел мимо их подъезда и скрылся из виду.

- Во второй пошел, - Петр Васильевич вытер пот со лба и немного успокоился.

Вернулись двое, снова резво подхватили машину и бодро пошли обратно. Петр Васильевич долго смотрел им вслед и повернул бинокль в сторону третьего дома.

- Там люди, - со стороны третьего дома снова тянулась полоса дыма из окна, - там остались люди.

Он перевел бинокль на окна и даже разглядел чью-то тень в окне. Значительно улучшилось настроение. Петр Васильевич повернулся к первому дому и принялся разглядывать его окна.

- Там тоже есть, - обрадовался он, увидев что на седьмом этаже кто-то раздвигает шторы, - значит мы не одни.

Он отложил бинокль, повернулся и пошел обратно в коридор. Сел, взял ружье и снова уставился на дверь.

Первый дом.

- Вот и полиция, - Ира повернулась к Георгию Олеговичу с дикой улыбкой на абсолютно белом лице.

Георгий Олегович пожал плечами. В дверь снова постучали.

- Не открывай, - Георгий Олегович рванул в сторону Иры, но упал.

Голова гудела - он ударился виском об угол стены, вскочил. Ира стояла спиной к нему и ковырялась в двери.

- Соседи вызвали, - с этими словами она повернула ключ в замке и Георгий Олегович бросился к ней.

Снова подскользнулся, схватил ее за ногу и попытался оттащить от двери.

- Помогите, - ее крик ударил по ушам Георгия Олеговича и он отпустил ее лодыжку.

Вскочил и бросился обратно в комнату.

- Помогите, пожалуйста, я сейчас открою, - на этих ее словах он открыл дверь шкафа и неуклюже влез.

Попытался изнутри прикрыть дверцу - но получилось очень плохо. Накрылся висевшим пальто. Втянул зачем-то живот и охнул - справа резко закололо в районе сердца. Затаил дыхание.

Щелкнул замок и дверь открылась. Что-то сбивчиво начала говорить Ира, но тут же замолчала. Раздался грохот. В комнату швырнули что-то тяжелое и следом раздались шаги. Еще шаги, и Георгий Олегович вообще перестал дышать. По комнате прошлись - полы заскрипели. Что-то сказали, но Георгий Олегович ничего не понял, в ответ засмеялись из коридора. В комнате ходили двое. Один из людей подошел к шкафу, где сидел Георгий Олегович.

- Господи, помоги, - Георгий Олегович слушал громкий стук своего сердца и молился, - Господи.

Присутствие человека ощущалось через дверцу. Пахло гуталином, дымом костра и мокрой землей. Снизу почему-то резко запахло мочей. Георгий Олегович подтянул ставшие ватными ноги к подбородку и уперся ладонью в неожиданно мокрый пол шкафа. Его трясло. Медленно отворилась дверца и Георгий Олегович зажмурился.

Что-то спросили со стороны окна, над головой Георгия Олеговича звонко засмеялись в ответ. Стало душно - дверцу закрыли обратно. Рядом что-то треснуло. Закричала Ира. Георгий Олегович вжал голову в колени и закрыл глаза.

- Помогите, - крик Ирины заставил его еще сильнее вжаться в колени и прикусить губу.

Снова шаги - от шкафа отошли. Около окна засмеялись. Послышался звук раздвигаемых штор. Опять раздался треск и Ира кричала теперь без остановки. Георгий Олегович сжал уши, чтобы не слышать этот тонкий, выворачивающий наизнанку, крик, и только потом облизал соленые губы. Поднял голову - чужой смех пробивался сквозь прижатые к голове ладони. С грохотом упал стол и разбилась посуда. Ира уже не кричала. Георгий Олегович слышал каждый ее вздох, прерываемый изредка тяжелыми всхрипами.

Вздрогнул от резкого звука битого стекла. Били непрерывно и с азартом - запахло водкой. Что-то швырнули в стену, потом еще.

- Твою мать, - Георгий Олегович чуть не дернулся наружу, когда в дверце шкафа вдруг появилось ровное отверстие.

Почувствовал сквозняк - обернулся. И долго рассматривал круглую дыру в стене шкафа. Люди в комнате ходили и о чем-то говорили между собой. Чем-то гремели. Неразборчиво крикнули из кухни и Георгий Олегович потряс головой. Вспомнил о рюкзаке и сжал пальцы в кулак.

- Лишь бы ее не тронули, - мокрые снизу брюки его раздражали, хотелось выйти и посмотреть.

Он неслышно придвинулся к дыре в дверце, когда Ира полностью замолчала. Георгий Олегович сумел рассмотреть осколки стаканов на полу, какую-то жижу рядом, лежащую кучкой около разбитой бутылки водки, обломки шкафа.

- Палец? - что-то протащили мимо шкафа.

Георгий Олегович зажмурился. В комнате стало тихо, через несколько минут хлопнула входная дверь и наступила абсолютная тишина. Георгий Олегович все еще сидел и прислушивался - тихо.

- Дома в деревне так пахло, - он вспомнил, как резали на зиму скотину и от отца пахло тогда тоже кровью, водкой и землей.

Георгий Олегович открыл глаза именно в тот момент, когда дыра в шкафу резко посветлела. Он замер. И не дышал, пока еще раз не хлопнула входная дверь. Георгий Олегович перекрестился и с грохотом выпал наружу.

В комнате было сломано все. Пол был мокрый, местами розово-красный. Неровные осколки от бутылок давали странные блики на стену.

- Все разбили, сволочи, - Георгий Олегович ботинком сдвинул в сторону непонятной жижи осколки стекла.

Повернулся к шкафу и не глядя сорвал какую-то вещь. Накрыл желтым платком оторванный палец, оглянулся - взял сломанную ножку от стула и осторожно сдвинул его в сторону. Посмотрел в коридор. Входная дверь была прикрыта и пуста. Выглянул. Пусто. Никого.

- Даже Нинку утащили, - Георгий Олегович равнодушно перевел взгляд на пол, - и этого дурака тоже.

Он открыл дверь в туалет, быстро ее закрыл и открыл дверь в ванную. Отодвинул шторку.

- Дед, - бледный Дима стоял в ванной с девочкой на руках, - дед, дед.

Георгий Олегович перевел взгляд на девочку. Дима держал ребенка в одной руке, ее голова свешивалась вниз и волосы касались борта ванной.

- Дед, - Дима сполз по стене и заплакал, - дед.

Георгий Олегович кивнул и пошел обратно в комнату. Постоял около уцелевшего шкафа, поискал глазами рюкзак.

- Вот свиньи, - негромко сказал он назад, - все испоганили. Всю водку твою разбили.

Он подошел к окну. Около разломанного стола лежал его пустой рюкзак. В коридоре раздались сдавленные булькающие звуки. Георгий Олегович поднял рюкзак и перевернул его.

- Тушенку стащили, гады, - Георгий Олеович вышел в коридор и встал у стены, - всю, представь.

В полумраке ванной голова Димы расплывалась перед глазами, дрожала и двоилась. Георгий Олегович потряс головой. Дима что-то пробормотал.

- Тушенку, говорю, стащили, говнюки, - Георгий Олегович потряс пустым рюкзаком перед входом в ванную, - вот что.

Дима снова что-то прошептал. Георгий Олегович потоптался в коридоре, стараясь понять, что говорит Дима и вошел в ванную.

- Я нечаянно, - наконец расслышал он Диму, - я нечаянно.

- Ты слышишь меня? - Дима поднял заплаканное лицо и посмотрел на Георгия Олеговича невидящими глазами, - тушенку украли, говорю.

Георгий Олегович ткнул рюкзаком в голову Димы.

- Я не хотел, - глаза привыкли к полумраку и Георгий Олегович перевел взгляд вниз, на девочку, - я не хотел.

Голос Димы сорвался на шепот и рыдания.

- Я просто хотел, чтобы она замолчала, - Дима прижал к себе ребенка и ладонью закрыл ей нос, - просто хотел, понимаешь.

Он громко всхлипнул и Георгий Олегович прижал палец ко рту. Дима продолжал зажимать лицо ребенку и молча плакал.

- Я не хотел, - повторял он, пока Георгий Олегович разжимал его руку от лица девочки, - просто она хотела к маме и я...

- Тушенку украли, говорю, - Георгий Олегович с трудом влез в ванну и нагнулся к Диме, - ты можешь понять?

Он потянул Диму вверх за воротник и помог ему встать.

- Ту., - его слова прервал звук открывающейся двери и Дима резко дернул его обратно вниз.

Третий дом.

На первый этаж Валерий Иванович с Николаем дошли за пару минут. В подъезде было достаточно темно. Около торчащего копья стоял в раздумьях Саша. Денис и Саня придвигали холодильник к выходу.

- Ну вроде все, - Саня вытер пот и подошел ближе, - Сашка тут завис. Мы в общем, все забаррикадировали.

Валерий Иванович кивнул.

- Саша, - он тронул парня за плечо, - вытащи его, только перчатки надень.

Саша отошел пару шагов назад и полез в карманы.

- Возьми, - Денис снял с рук матерчатые перчатки и кинул Саше.

- Щас попробуем, - Саша размял руки и схватился за копье.

- Ну, - подбодрил его Саня, - давай, Сашок, не позорься.

Саша уперся в стену ногой и потянул торчащую палку на себя. Николай хмыкнул. Саша снова потянул древко на себя. Все замолчали. Саша тянул.

- Да черт, - через несколько минут сказал он молчавшим мужчинам, - скользит оно.

Саня улыбнулся, Николай прекратил хмыкать и заржал, Денис тоже начал смеяться.

- Да оно скользит, говорю, - даже в полумраке было видно, как Саша начинает краснеть и злиться.

- Да ты не обижайся, - Николай с трудом прекратил смеяться и вытер рот, - просто смешно стало.

- Что смешного? - Саша отпустил копье и развернулся к Николаю, - может поделишься?

- Стопэ, - Саня отодвинул красного Сашу в сторону, - не злись, действительно было смешно. Давай теперь я попробую.

Он взял перчатки у Саши и тоже уперся ногой в стену.

- Да какого хера? - через пару минут бросил Саня в сторону уже вовсю ржущих мужчин, - да блять, оно реально не вытаскивается.

- Дай-ка я, - Денис принял перчатки и встал у стены, - потащили.

Его действия уже комментировали все.

- Давай, давай, ногой упрись, - смеялся Саша, наблюдая, как постепенно краснеет лицо Дениса от натуги, - тащи этот Эскалибур нафиг.

Дениса сменил Николай и пару минут топтался около стены.

- Повисни еще на нем, - посоветовал молчавший до этого Валерий Иванович, - потряси, может так свалится.

- Да ну его к черту, - бросил Николай через пару минут на пол перчатки, - пусть, короче, тут торчит.

Валерий Иванович усмехнулся.

- Перчатки дай, - сказал он Николаю под одобрительные смешки остальных, - посмотрим сейчас.

Валерий Иванович провел рукой по древку. Даже сквозь ткань перчаток чувствовалась гладкая поверхность и приятно холодила пальцы.

- Это точно не дерево, - наконец сказал Валерий Иванович.

Он взялся двумя руками за древко копья, поджал ноги и повис на нем.

- Че? - спросил он Саню.

Тот покачал головой. Валерий Иванович встал на ноги и снял перчатки. Еще раз осмотрел торчащее копье.

- Я вешу сто тринадцать килограмм, - сказал он медленно, - кто еще больше сотки весит?

Николай кивнул и посмотрел на Сашу.

- Я девяносто три, - сказал тот виноватым тоном, - недавно похудел.

- Принеси длинную тряпку, там простыню, что ли, - попросил Валерий Иванович Саню, - давайте ее раскачаем и попробуем вытащить.

Он накинул принесенную простынь на древко и слегка замотал.

- Повиснем и на счет два тянем вниз, - предупредил он мужчин и взялся за ткань, - раз.

Денис и Саня отошли к площадке и столкнулись с Микой.

- Два, - раздался голос Валерия Ивановича.

Мика вопросительно посмотрела на Саню. Тот отмахнулся.

- Короче, может пусть его торчит? - Сашин голос звучал очень напряженно, - не мешает же никому.

- Ладно, - согласился Валерий Иванович и Николай разжал руки, - давайте чем-то более приятным займемся.

- Пойду пожрать приготовлю, - Саня махнул рукой, - сами тут решайте, короче, я голодный как волк.

- Там овощи и мясо пожарить я отложила и нарезала уже, - Мика погладила кота, - ночью еще, вот.

Саня демонстративно поклонился и неторопливо пошел наверх. Валерий Иванович снял перчатки, отряхнул руки и достал сигареты.

- Руками не трогать, - резко сказал Валерий Иванович подошедшей Мике, - вообще отойди от него.

Мика фыркнула и отошла от копья. Мужчины курили молча, Саша сидел на ступеньках и тоже молчал. Мика рассматривала придвинутые холодильники.

- Надо что-то придумать одно, - наконец сказал Валерий Иванович и потушил сигарету, - весь дом мы сдержать никак не сможем, нас слишком мало.

Мика села рядом с Сашей, посадила кота на колени и приготовилась слушать.

- Я тут кое-что обдумал, - начал Валерий Иванович первым, - смотрите, вокруг лес.

Все кивнули.

- Отбросим все теории, что это за место и как мы сюда попали, - продолжил он, - будем исходить из имеющегося. А из имеющегося у нас есть вот что. До меня выходил парень, так?

Мика кивнула, Николай и Саша тоже.

- Он не вернулся, значит будем считать, что его убили, - Мика поежилась на этих словах Валерия Ивановича, но промолчала, - в твой подъезд тоже никто не вернулся, верно?

Денис кивнул.

- Дальше, - Валерий Иванович помолчал секунду, - что творится в тех домах мы не знаем. Но судя по вчерашним крикам - там все очень плохо. Скорее всего большую часть из них убили, а кого не успели - зачищали ночью. Людей на улицах нет, машины эти козлы растащили, значит никто к нам не придет и спасать нас некому.

Мика тихо всхлипнула.

- И остается вопрос, - Валерий Иванович снова закурил, - когда они придут к нам?

- Да сам знаешь, что один хер шараебился ночью под дверью, - Николай достал сигареты, - еще и подарок вон закинул.

Все посмотрели на копье.

Мика поерзала и покусала губы.

- А зачем им нас убивать? - наконец спросила она, поглаживая спящего на коленях кота, - мы же не видели сами. И мы им ничего же не делали плохого.

- Мика, - прервал ее Валерий Иванович, - я видел глаза одного из этих индейцев, блять. И он совершенно точно собирался меня убить, хотя я просто вышел на улицу, ты же была там, забыла? А я не забыл.

- Но ведь, - Мика начала говорить и сбилась, - но мы же им ничего не сделали.

Саша вздохнул.

- Копье зачем он закинул? - спросил негромко Николай, - для красоты, что ли? Если б я Саню не оттолкнул, то на стене висел бы он.

И Николай кивнул в сторону торчащей из стены палки.

- Но мы же не знаем, - Мика прикусила губу и упрямо посмотрела на Валерия Ивановича.

- Там убийцы, это не обсуждается, - резко сказал Валерий Иванович и Мика опустила голову вниз, - и они совершенно точно придут к нам. Это всем ясно, кроме тебя. Только..

- Валерий Иванович, - прервал его Саша, - давайте не будем ругаться, вы сами говорили, что нас и так мало.

Валерий Иванович потушил сигарету и вздохнул. Помолчал и подошел к Мике.

- Извини, - он присел на корточки около Саши, - Мика, мы в ужасной ситуации, понимаешь? Нам надо всем действовать вместе, иначе нас просто убьют.

Мика подняла голову и вытерла глаза.

- Не обижайся, хорошо, - и Мика кивнула в ответ.

- Я, - Мика немного помялась, - я в общем с одним из них разговаривала.

И она торопливо пересказала события утра. Ее никто не перебивал и Мика даже рассказала про шоколадку.

- И он показал закрыть окна, вот, - закончила она, - все. А в гости к нему я идти отказалась, потому что я очень воспитанная девушка, вот.

Тут она замолчала и поглядела на молчаших мужчин.

- Что-то не так? - спросила она у бледного Валерия Ивановича, который сидел на полу с начала ее рассказа, - что-то плохое я сделала?

Валерий Иванович ошеломленно покачал головой и с трудом встал. Все молчали так долго, что Мика дернула за штаны Валерия Ивановича и спросила, все ли в порядке.

- Да, да, - рассеянно ответил Валерий Иванович и погладил ее по голове, - пиздец.

Следом снова возникла пауза.

- Так, - наконец заговорил Валерий Иванович, - так.

- Ладно, - Николай достал сигареты и все закурили, - даже если мы забъем все окна на третьем этаже, то что им мешает...

Тут он задумался и замолчал. Валерий Иванович прошелся по подъезду и встал около копья.

- Может тогда ее отправим на улицу? - неожиданно предложил Денис, - сходит, посмотрит, что там?

Все молчали. Мика покраснела и покачала головой.

- А чего нет? - зло продолжил Денис, - сходишь, ебаря своего посмотришь, экскурсию тебе устроит.

Мика посмотрела на Валерия Ивановича - тот молча курил.

- Должна же быть от нее хоть какая-то польза, сидит тут, видишь ли, только спит и ест, - он толкнул вставшего Сашу обратно на ступеньки, - сиди, блять, алень ебаный.

Николай выдохнул дым и предложил Денису заткнуться. Мика закрыла лицо руками и тоненько всхлипнула.

- Долбоеб, мы тут пашем как ишаки, а она там беседы заводит, - Денис шагнул в сторону ступенек и сплюнул на пол, - воспитанная, блять, она. А ты алень, она там от чужого хуя поплыла, поарххгх...

Он резко поперхнулся, схватился было за горло, но наткнулся на сжатую в кулак руку Валерия Ивановича. Денис громко всхрипнул и медленно стал заваливаться на бок.

- Тихо, тихо, - говорил Валерий Иванович, держа руку на шее хрипящего Дениса и осторожно опуская его вниз, - я же предупреждал, без всяких придурей, парень.

- Что с ним? - Саша вскочил и помог Валерию Ивановичу уложить Дениса на бок.

- Словесный понос случился, вот что, - Валерий Иванович разогнулся и вытер нож о брюки Дениса, - иди руки салфетками протри, мало ли что у него было.

- Врачей-то сейчас дефицит, - засмеялся вдруг Николай и подтолкнул бледного Сашу к ступенькам, - иди, руки протри, Сашок, после дерьма. Там в первой квартире на окне были, я оставил.

Саша молча посмотрел в сторону лестницы - Мика гладила проснувшегося кота и одной рукой вытирала слезы. Валерий Иванович неторопливо убирал нож в карман штанов. Сашу похлопали по плечу и он обернулся. Фигура Николая расплылась, в голове гудело и кружилось - Саша перевел взгляд на руки.

- Кровь, - мелькнула мысль перед тем, как ему стало совсем плохо, - кровь.

Саша пошатнулся и побелел.

- Да я принесу, - раздался вдалеке голос Мики.

Что-то обеспокоенно говорил рядом Николай и Валерий Иванович, каким-то образом оказавшийся справа от Саши. Подъезд перед глазами резко поплыл и Саша потерял сознание.

Нет. Это не мама. Она ведь обычно заходит через дверь. А это…

Коленки задрожали. Захотелось спрятаться.

Страшно. Очень. И ведь никто не поможет.

А на крыше дома что-то шумело. Что-то ходило. Ползало. Иногда жужжало.

Мама часто рассказывала о домовёнках, когда объясняла шумы, доносящиеся из ночной тишины. Говорила, что домовята добрые – чтобы Егорка не боялся звуков.

Но этот домовёнок был злым. Уж точно не добрым. Потому что с чердака слышался голос. Слышались человеческие стоны, полные боли и страданий. Зовы о помощи.

-- Помогите… кто-нибудь… прошу… помогите… -- доносилось с чердака. Лучше всего этот голос было слышно на кухне. Он доносился прямо из вытяжки над плитой. Он ведь совсем рядом! А если это «что-то» спустится по вытяжке?!

Егорка испугался. Побежал. Затопал своими ножками по деревянному полу. И спрятался под кровать. И нечто наверху услышало эти шаги. Оно прошкреблось по чердаку. Преодолело путь от кухни к спальне Егорки. И замерло там же, видно, прислушавшись.

Голос из вытяжки никуда не исчез. Он сделался немного громче. Жертва «домовёнка» тоже услышала шаги Егорки. Через вытяжку. И теперь мужчина молил позвонить в полицию.

-- Это… чудовище… полиция… полиция…

Но Егорке было страшно. И он не умел звонить в полицию. А родители не ответили на звонок. Они не брали телефоны, когда ездили по вечерам в магазин, оставляя маленького Егорку в одиночестве. Телефоны громко зазвенели, оставленные на микроволновке. Точно! Как Егорка мог забыть… Этот звон не остался без внимания. Нечто на чердаке прошкреблось обратно. В направлении кухни. Там и замерло. Жертва притихла, притаилась. Мужчина в ужасе заскулил, заплакал.

-- Мама… -- пропищал Егорка. Нужно было сидеть тихо. И ждать. Скоро родители вернутся. Они обязательно спасут его. Новый папа Егорки сильный и высокий. Он боксёр с хорошим прессом. Он точно справится. Он точно спасёт того, кто просит о помощи на крыше.

-- ПОМОГИТЕ!... НЕ-Е-ЕТ! – раздался крик, который быстро перешёл в хрипение. Чудовище с чердака терзало свою жертву на части.

Из кухонной вытяжки лилась кровь.

***

Синий фургончик мчался по ночным дорогам, обгоняя автомобили на объездной трассе. И уже почти прибыл к пригородному коттеджному посёлку. В Комарово происходило нечто странное. И, пока что, необъяснимое.

Разведка ничего толком не выяснила. Над посёлком кружил беспилотник, но с него разглядеть что-либо внятное не удалось.

Олег изучал в планшете присланные координатором снимки. Частный дом. В крыше из красной металлочерепицы зияла дыра в полтора метра. Торчали сломанные доски. А внутри, за дырой – чернота. Наступила ночь. В дневную камеру вообще ничего не разглядеть. В ночном видении тоже всего не увидеть. Зато тепловизоры иногда фиксировали движения. На чердаке что-то скрывалось. Нечто странное.

-- Ничего не понятно… На что похоже? – спросил Олег, показав снимки своим бойцам. Те пригляделись, прищурились.

-- Хрен его разберёт… -- сдался первым Всеслав.

-- Я такого ещё не видел, -- признался Данилыч.

-- Пулям будет похрен, кем бы оно не было, на! -- Серёга растопырил пальцы. – Не танк – и заебись!

-- Это явно что-то теплокровное, -- сказал Антоха. – Дроном-камикадзе, я так понимаю, нельзя, да?

-- Это же частный дом, конечно нельзя, -- кивнул Олег. – Надо работать аккуратно. Ещё и на крыше. Шальные пули могут задеть ближайшие дома. Стреляйте аккуратно, не палите во все стороны… Ещё в доме укрываются мать с ребёнком. Женщина полицию и вызвала, когда её муж не вернулся после того как пошёл проверять что это за дыра образовалась…

-- А чё не валят? – спросил Серёга. – Чё они сидят там? Вон че с досками! На стёкла в окнах тем более будет похуй стопудос!

-- Женщина спряталась в кладовке с ребёнком, -- сказал Олег. – Нойманн посоветовал им не высовываться, если они не уверены, что успеют добраться до машины. Короче, рискованно им вылезать. А нам нужно поторопиться…

Синий фургончик съехал с объездной дороги по развязке на тракт, вырвался за пределы города. За зелёной стеной из берёз виднелись дома коттеджного посёлка. Водила проигнорировал светофор на въезде, фургончик стремительно ворвался в посёлок. Несколько поворотов по улицам, тускло освещаемым оранжевыми фонарями. Антоха достал квадрокоптер из чемоданчика, собрал его, а затем запустил через люк на крыше в небо.

-- Чуть подальше останови, -- сказал Олег водителю, выглядывая наружу. А вот и дом с дырой в крыше. С этого ракурса, наверное, отец семейства и заприметил её, когда со своей женой возвращался с магазина. Нужно было ему сразу в полицию звонить! Но кто же знал. Кто бы стал звонить в полицию из-за некой необъяснимой дыры в крыше? – Вот здесь останови, ближе не надо…

Фургончик прижался к обочине.

-- Мы на месте, -- сообщил Олег координатору.

-- Начинайте, -- ответил Нойманн.

-- Выходим, парни! – сказал Олег.

Дверцы фургончика распахнулись. Бойцы высыпали наружу, надвинув на глаза ПНВ. Сразу двинулись по обочине, не сводя глаз с крыши. В окнах соседних домов горел свет. Не спят люди… Хреново. А пошуметь всё равно придётся, хотя бы немного. Хорошо, что участок был обнесён достаточно высоким забором. Соседи не увидят, что произойдёт за ним. Жаль, что крышу забор не закрывал…

-- Тут неподалёку и Жало поживал, кстати, -- вспомнил Данилыч. – Хреновый райончик. Не хотел бы я тут жить.

-- Данилыч, Всеслав – с той стороны возьмите на контроль, -- сказал Олег. – Вдруг ломанётся туда.

-- Понял.

-- А ты, Серёга, будь здесь. Издалека держи. Мы с Антохой будем заходить.

-- Хорошо, начальник.

Бойцы быстро подошли к съезду. Данилыч и Всеслав продолжили движение, пока остальные повернули к воротам. Серёга держал дыру на прицеле. Но никто из темноты не высовывался. Пока что.

Олег с Антоном аккуратно добрались до ворот, стараясь громко не топать. В небе жужжал коптер. Антон подвёл его поближе к крыше.

-- Что там?

-- Не вижу… А, нет. Вижу!

В луже крови лежала туша. Разодранная на куски. Отец семейства. Олег подумал, как бы кровь не начала просачиваться через потолок, ломая детскую психику…

Посреди чердака развалилось нечто длинное, большое. Скорее похожее на змею, жирную, толстую змею. И, одновременно, на насекомое, с сегментами, как у муравьёв. Мерзкое и отвратительное насекомое.

Оно услышало визг винтов. И угрожающе заклокотало. Антоха слегка отвёл коптер подальше. А чудовище подошло к дыре, чтобы сбить птичку…

Залязгал затвор на автомате Серёги. Тварь взвизгнула и спряталась обратно. На чердаке загремело.

Олег и Антон перемахнули через забор, быстро оббежали домик. Закинули в дыру светошумовую гранату. Громко, но нужно как-то выкуривать тварь с крыши. Раздался взрыв.

Через пару секунд снова залязгал затвор с автомата Серёги. Сработало. Олег тоже успел зацепить тварь. Но та не стала выбираться через дыру. А предпочла сделать такую же, но с другой стороны дома.

И тут же была вынуждена отступить снова. На этот раз её обстреляли Данилыч и Всеслав.

-- Она снова на крыше, -- сказал Антоха, взглянув в планшет.

-- Бля, надо было дождаться, пока выберется. Отсюда не обстрелять особо… -- задумался Олег.

Раненная тварь извивалась от мучительной боли. Сильным ударом она вышибла балку. И крыша покосилась, едва ли не рухнув.

-- Ну давай! Совсем разъеби крышу, ещё… -- буркнул Антоха. И в следующую секунду тварь выбила вторую балку. На этот раз крыша разъехалась, словно книжка. И укрыла под собою существо. Бойцы отпрянули подальше от стен, едва не угодив под завал. В воздух взметнулись облака старой чердачной пыли.

Послышалось жужжание. Олег подумал, что теперь придётся лезть под эти завалы, чтобы добить тварь, но обошлось. Существо взлетело в небо, сверкая опоясывающими «юбочками», при помощи которых оно и летало, совершенно странным и необычным образом.

Олег прицелился. Но почему-то помедлил с выстрелом. Как и Антоха.

Что за… Тварь уносилась прочь, всё дальше и дальше. Щёлкали затворы автоматов. Но Олег не мог заставить себя нажать на спусковой крючок. А когда всё-таки нажал, то Антоха шикнул на него, толкнул.

-- Что за?!... – злобно зыркнул на него Олег.

-- Да не стреляй… -- сказал он, забегав глазами.

-- Почему это?

-- Да ты чё, не видишь? Эта шняга безобидная. Нормальная! Нахуй в неё стрелять? Пусть улетает…

-- Ты ёбнулся?…

Тварь улетала, скрываясь за деревьями от летящих вслед пуль.

Олегу не хотелось стрелять. И он заподозрил в этом своём желании нечто неладное. Будто вмешивалась некая потусторонняя воля.

-- Так. Отдай мне свой автомат, -- сказал Олег.

-- Нахуя?...

-- Это приказ. Быстро!

Антоха испугался такого наезда. Но поставил свой автомат на предохранитель, передал Олегу.

-- Гранаты тоже сюда давай. И нож.

-- Олег, я не хотел тебя толкать… Просто… это самое… Ты прости.

-- Быстро! – рявкнул Олег. Антоха вздрогнул и тут же начал доставать из разгрузки всё, чем можно было убить.

-- Ушла, сучара!! – кричал Серёга. – Начальник! Начальник! Давай сюды! Догонять надо, на!!

-- Тварь улетает, -- сообщил Нойманн. – Начинаю преследование беспилотником. Садитесь в фургончик и гоните следом. Оставьте кого-нибудь для присмотра за гражданскими. За бабой и её ребёнком.

-- Тварь влияет на мозг, -- ответил Олег координатору.

-- Как влияет? Что случилось?

-- Мы с Антохой попали под наваждение. Хрен разберёшь, как она влияет… но влияет. Мне стало жалко стрелять в тварь. Антохе тоже. Он вообще толкнул меня, чтобы я не попал.

-- Я не хотел… -- раскаивался Антоха. – Серьёзно, это тварь меня и взяла под контроль!

-- Её влияние проявляется как-то ещё? – спросил Нойманн. – Задумайтесь. Нет ли у вас, например, ну не знаю… желания убивать друг друга?

Олег прислушался к себе.

-- Нет, -- ответил он. – У меня – нет. Но есть… какая-то симпатия к твари.

-- Тогда отправляйте мужиков в погоню, а сами оставайтесь присматривать, -- сказал Нойманн. – Данилыч! Ты временно берёшь командование на себя. Олегу поплохело. Пусть отдыхают с Антоном.

-- Так точно! – ответил Данилыч. – Ребята, по коням! Сергеич! Давай сюда, хуле стоишь, не слышишь эфир что ли?!

Фургончик сорвался с места и подъехал к ребятам. Бойцы отправились в погоню. Звук мотора вскоре растворился в ночи.

-- Серьёзно… -- говорил Антоха. – Ты извини, я не хотел.

-- Будь осторожен и внимателен, -- ответил Олег. – Старайся осознать каждое своё действие. Не теряй бдительности. Понял?!

-- Понял…

-- Что ты чувствуешь?

-- Да ничего особенного…

-- Не ври. Даже я чувствую, что хочу защитить ту тварь. От наших ребят. Но я понимаю, что это странно. И ненормально.

-- Да… -- признался Антоха. – Что-то такое есть… Тупо как-то. Эта хератень сожрала человека. Как я вообще мог подумать, что она не опасна?…

Бойцы направились ко входной двери. Открыто. В доме было тихо и темно.

-- Есть тут кто? – спросил Олег, осторожно оглядывая комнаты. – Это полиция! Полиция прибыла! Теперь здесь безопасно!

Бойцы прошли через прихожую и оказались на кухне. Плиту залило кровью, накапавшей с вытяжки. Скверно пахло. Тут же виднелась дверь в кладовке. Там и прятались гражданские, если верить Нойманну.

-- Можете выходить из кладовки, -- сказал Олег. – Мы ликвидировали дикое животное, которое забралось к вам на крыш…

-- А-а-а, бля! – закричал напарник и Олег резко обернулся. Молодая женщина остервенело тыкала Антоху ножом в живот.

– Сука!

-- Сдохни! Сдохни, урод!

Олег набросился на женщину, схватил её за руки, рванул на себя и сбил подсечкой с ног, навалившись сверху.

Женщина от падения выронила нож, но тут же попыталась укусить Олега за горло. За что получила два раза локтём в свой лоб. Немного утихомирилась, из её разбитого носа теперь хлестала кровь. Всё-таки не совсем лоб...

Олег воспользовался моментом, быстро достал наручники. Сковал женщину.

-- Вы уроды! – прокричала она. – Убийцы!

Эти слова задели Олега. Пристыдили. Стало как-то тоскливо… Но он вовремя отметил эти мысли, как совершенно нелогичные. Чёртово наваждение…

Нож звякнул. Антоха подобрал его с пола.

Олег отреагировал достаточно быстро. Он отбил замах, развернулся, одновременно поднявшись на ноги, и тут же впечатал Антону в челюсть. Крепко, до хруста. Боец выключился. И растянулся посреди кухни.

-- Чёрт побери! -- ругнулся Олег. И похвалил себя за рукопашные таланты, а Антоху – за их отсутствие. Тоска и сожаления разливались по душе. А Олег отобрал наручники у своего бойца – и на него же нацепил.

Сам Антоха оказался цел – кухонный нож не пробил броник. Только поцарапал разгрузку.

Теперь нужно найти и вывести ребёнка. Подальше.

На кухне витал странный и влажный запах. Такой же донёсся с чердака, когда крыша обрушилась.

Воздух. Вот в чём дело. Тварь что-то распыляет. А это значит, что нужно валить. И как можно быстрее, пока он тоже не потерял самоконтроль. Пока не прирезал всех. Его-то никто не остановит…

Олег открыл дверь каморки. Ребёнок испуганно зажался в углу.

-- Пойдём!

Но мальчик не сдвинулся с места.

-- Я тебя не обижу. Как тебя зовут?

-- Егорка…

-- Тогда идём, Егорка. Здесь опасно.

Олег сделал шаг вперёд и подхватил ребёнка на руки.

Продолжение следует. Прошлый пост набрал почти 600 лайков, что повысило охваты поста, поэтому спасибо лайкнувшим, вы привели мне 50 новых подписчиков! Очень приятно, всегда бы так) Жаль, что многие просто читают пост и не лайкают, даже если понравился. Это губит авторский контент.

Нетерпеливым напоминаю, что это часть книги Спасители, которая делится на такие вот подрассказы. Их вы можете почитать здесь Спасители

**

А спонсорам сегодняшней 83ей главы Спасителей выражаю благодарность!)

Елена Александровна 500р "На Спасителей"

Ахмед Нигматуллин 200р

На вдохновение:

Сбрыч 4276 6735 5880 1026

***

Мой телеграм канал, на котором вы точно не пропустите проду: https://t.me/emir_radrigez

У’о – древнее существо и по совместительству божество народов, что существовали ещё до прихода израильтян в Землю Обетованную. Как гласят легенды после того, как Господь не пустил Моисея в Святую Землю, а забрал к себе, часть израильтян откололась в своих верованиях. Таким образом они начали покланяться языческому богу У’о в тайне ото всех. Со временем данное верование стало сверх тайным и в данный момент являются одним из самых закрытых, если не самым закрытым сообществом человечества. Достаточно тайным, чтобы сравниться с иллюминатами. Из-за тайности об этом веровании не известно совершенно ничего. Ни об их обрядах, ни об их святых книгах, а такие имеются определённо. Ни даже о том, что из себя представляет их бог. Известно, что он имеет бесконечное множество ног и вытянутое тело. Их же символом является вытянутый в высоту ромб, внешне походящий на перо от копья.

Долгое время они скрывались в тени. Редкие упоминания, передающиеся из уст в уста, как слухи. На протяжении многих поколений израильтян. Пока однажды в прошлом веке маленький палестинец не нашёл случайно подземную пещеру близ границ Палестины и Израиля. В пещере было множество записей, относящихся к Христианству, но также имелся один выделяющийся ото всех горшок. Запечатанный крышкой, дабы избежать доступа разрушительного кислорода к его содержимому. Вначале все подумали, что это древнее вино, но звук совсем не был похож на жидкость из горшка, шебуршания вместо всплесков жидкости внутри.

Рассказываю эту историю, как непосредственный участник той экспедиции археологов, да я был юн тогда и зелен, но видел всё свои глазами. Видел, как узнав содержимое горшка прибыли люди из Ватикана и изъяли все записи из горшка. Мой учитель, умудрился схоронить одну запись. После перевода он поделился копиями со своими коллегами, с теми, кому мог доверять, а после был найден мёртвым. Стоило ему всё же доверять не всем из его круга. Тогда всё списали на инфаркт, но верю, что это был не он, а моего учителя умертвили каким-то особенным образом. Если моя смерть неминуема после публикации этого текста, пусть так и будет, ибо я уже стар и не хочу унести эту тайну с собой в могилу. Я желаю, чтобы дело моего учителя жило и эта тайна открылась всему миру.

- Мам, - я положил свою руку на ее ладони, когда мы сели ужинать. Вареные овощи с кашей и тушёнкой дымились на столе, и я ужасно хотел есть, но сперва нужно было поговорить.

- Да, сынок? Что-то хотел сказать? - после тяжёлого трудового дня мама была очень уставшей.

- Сегодня в школе… -  начал было я, как у входной двери раздался звон разбитой бутылки и шум ударов в дверь.

- Какого хрена! Отец дома, а его никто не встречает? Щас я вам наподдам, щенки… вы у меня попляшете!

Мы с мамой испуганно переглянулись.

- У него сегодня ночное дежурство, он не должен был… - пробормотала она и кинулась к входной двери.

Я мрачно поднялся из за стола. Злой, голодный и ненавидящий Патрика. Он не даст поужинать. Я оказался прав. Не успев улизнуть к себе, получил тумак практически с разбегу. Пьяная свинья со злобно горящими глазами принялась крушить все вокруг.

- Патрик, что произошло… я не ждала…. Не трогай Джеймса, прошу… - мать рыдала, заламывала руки и пыталась броситься на мою защиту, но силы были слишком неравны.

- Как ты себя ведешь, ублюдок! - прошипел я, поднимаясь прямо перед Патриком и смотря исподлобья.

Тот от неожиданности замер.

- Что? Мне послышалось или этот щенок что-то вякнул? - загрохотал он. - Ты сволочь мелкая, - вдруг тихим пьяным шёпотом заговорил он, подходя ко мне, - ты портишь мне всю жизнь! Думаешь, я не слышу, как ты приводишь друзей к себе по ночам и вы шумите, стучите в мою стену и шепчите проклятия

- Патрик, о чем ты? - изумился я.

- Каждый раз, когда я захожу, они все прячутся… твои приятели… но я знаю, что они там. И я найду и поколочу так, что они забудут мать родную!

Теперь его голос вновь гремел, и он угрожающе надвигался на меня.

- Мам, я правда не понимаю о чем он, - мать рыдала, закрыв лицо руками.

Она закричала.

- Патрик! Не смей! Я вызываю полицию. С меня хватит! - ее голос был полон решимости.

Патрик остановился, повернулся к ней и захохотал. Мать бросилась на кухню, где был телефон, а я юркнул в свою комнату.

На мгновение все затихло, а потом раздались громкие крики матушки. Мне хватило секунды, чтобы добежать до кухни. Отчим в руках держал топор и наносил сокрушительные удары один за одним.

Я опоздал. В оцепенении, пятясь, не помню как, но добрался до ванной комнаты и влез через фальш дверь аптечки в подвал.

Сколько я там просидел, я не помнил. Может быть час, может и неделю. Иногда я слышал звуки - шуршание, негромкие шаги. Кто то открывал и закрывал двери. Очнулся я от того, что меня звал Патрик. Он стоял в открытых дверях подвала с чашкой дымящегося напитка.

- Джеймс, я знаю, что ты тут. Нам нужно поговорить. Малой, ты серьезно болен, тебе снились ужасные кошмары и мне тоже. Это какой-то странный вирус. Твоя мать говорит, что мы скоро поправимся.

Моя мать? Неужели мои воспоминания о смерти матушки были всего лишь сном?

- Джеймс… - повторил Патрик, - выходи. Тебе все равно отсюда некуда деваться.

Он был прав. Я бы, конечно, мог попробовать прятаться, но на душе была отвратительная пустота, может, я готов был к смерти?

- Иду, - прохрипел я и двинулся вперед на ватных ногах, ожидая чего угодно.

Но Патрик был спокоен. Он слегка приобнял меня и сунул чашку с напитком. Это оказалось горячее молоко.

На кухне мы сидели друг напротив друга. Я пил молоко, отчим курил и в его взгляде я видел растерянность.

- Ты убил маму, - вдруг сказал я. Щемящая пустота в душе съедала меня изнутри. - Это был не сон.

И куда делся страх? То ли Патрик выглядел жалко тотли я осмелел. Глянул на него презрительно, но тот даже не заметил.

- Я…, она… это наваждение, - пробормотал он себе под нос.

- Да что ты такое говоришь? - вскипел я и ударил кулаком по столу. Кружка задребезжала. - Ты убил ее и теперь тебе придется убить и меня. Я прямо сейчас отправляюсь в участок, сообщить все мистеру Адамсу!

Я вскочил и бросился к двери, ожидая, что Патрик бросится вслед. Но вместо этого я услышал тихий голос.

- Джеймс, сынок….

Я замер и оглянулся. На пороге спальни стояла моя мама. И в то же время это была не она. Длинные волосы сальными прядями свисали вдоль лица. А ведь мать всегда их укладывала.

- Не нужно никуда идти... Со мной все в порядке. Правда, - вкрадчиво проговорила она и я подметил необычные нотки в ее голосе.

- Мам? Он… Патрик…. Тебе сделал больно? - я внимательно оглядывал ее с ног до головы.

- Мы поругались, но сейчас все хорошо, - она села за стол рядом с Патриком и пригладила его волосы, от чего мой отчим побледнел.

Затем матушка положила руки на стол и я заметил, как ее пальцы медленно перебирают по деревянной поверхности. Словно щупальца осьминога.

Ночью я долго лежал, укрывшись с головой и думал о произошедшем. Больше всего меня волновало мать, но и об Уилкоке я тоже вспоминал.

Внезапно послышался шелест листьев, но на улице целый день было безветренно. Я знал, что ничто здесь. Оно сидело в углу и чернота вокруг него вспучивалась темными буграми.

- Кто же ты? - тихо спросил я, вовсе не ожидал ответа. Ничто замерло, но не исчезло.

Затем оно двинулось по направлению к моей кровати, а я не мог отвести глаз. Несмотря на темноту, в неверном свете луны я все же смог немного рассмотреть это порождение ада. Покрытый слизью черный осьминог с большим количеством человеческих глаз, смотревших прямо на меня, как один.

От страха я закричал.

Как только посветлело, я кинулся на чердак и выгреб все до единой книжки, принадлежавших деду. В основном, это были формулы, какие-то заклинания, описание ритуалов. Но в одном из блокнотов мне повезло встретить кое-что полезное.

Кривой рисунок изображал существо, напоминающее осьминога с пятью глазами, а внизу виднелась приписка: родовой фамильяр. Охранитель и воскреситель.

Значит, это существо нечто вроде защитника нашей семьи? Но что значит воскреситель?

- Джеймс! - меня звала мама.

У входной двери стоял мистер Бишоп Адамс - полисмен.

- Джеймс, милый, у полицейского есть к тебе пара вопросов. Сможешь на них ответить? - она улыбалась приторно-слащавой улыбкой, совсем не похожей на мамину. А еще я вдруг почуял странный запах, словно понесло тухлятиной.

Мистера Бишопа я знал давно, мы учились с его дочкой в одном классе.

- Сынок, с тобой все в порядке? - Адамс выглядел взволнованно и оглядывал меня с ног до головы. - Ты уже неделю не  появляешься в школе.

- Неделю? - изумился я. Кажется, время шло быстрее, чем мне хотелось бы.

Он еще раз подозрительно взглянул на меня, затем на мать, невозмутимо стоявшую рядом.

- Кажется, у вас что-то протухло, - полисмен закрыл нос руками.

- Холодильник сломался, продукты попортились, - наигранно вздохнула мама.

- Понятно,- Адамс все еще хмурился. - я вообще чего зашел, пропал ученик школы. Уилкок младший. Ты случайно не видел его?

Я попытался придать себе невозмутимый вид.

- Не-а, спросите у его приятелей. Они же всегда вместе.

Адамс вздохнул.

- Говорят, что неделю назад он потерялся в лесу, после чего его никто не видел. Сразу подумали, что он домой ушел, а спустя сутки мать забила тревогу.

Сердце бешено колотилось. Значит, Уилкок пропал в моём доме.

Когда Адамс ушел, я кинулся вновь в подвал. Мне нужно было найти хоть какую-то зацепку.

В подвале было, как обычно, темно, но я прихватил с собой фонарь. Подвал был весь завален вещами деда, здесь были запыленные колбы, старинные карты, медицинские атласы и даже нашлось чучело лисы без глаз. В какой же ад деду удалось открыть ворота своими опытами?!

Спустя час поисков, я наконец увидел в самом дальнем и темном углу то, что привлекло мое внимание. Крошечный люк с водосточным отверстием, возле которого я увидел пятна слизи и, кажется, крови.

С трудом открыв люк, заглянул внутрь и обомлел. Там обнаружилась крошечная комната, исписанная формулами и странными рисунками, а в самом углу лежал полуобглоданный труп, принадлежавший Уилкоку. Возле него лежала куча тряпья, служащая, судя по всему, подстилкой для того существа, которому я дал имя - Ничто.

С криком я бросился наружу, желая лишь одного - вдохнуть свежего воздуха. Но у самой двери меня остановил голос матери.

- Милый, не пытайся выйти наружу. У тебя не получится.

- Что? - в шоке я обернулся назад, - мама, я ничего не понимаю. Что происходит?

Мать подошла ко мне и погладила по волосам. Я заметил ее начинавшие гнить пальцы.

- Твой дед был великим ученым. Но, к сожалению, знания он предпочел использовать для вызова тёмных сил. У него получилось призвать существо из потустороннего мира, которое служит нашей семье. Дед приказал мне ни за что не покидать дом, чтобы существо не вырвалось наружу, ведь отправить его обратно у твоего деда не вышло. Все было хорошо до того момента, как…

Осознание пришло сразу и заставило меня опереться о стену.

- Мам, - прошептал я тихо, - скажи правду, он тебя убил?

Мать грустно кивнула.

- Патрик… я пыталась ему объяснить, но это его злило. Он говорил, что не верит в потустороннюю ересь. Зло, жившее в доме, сводило его с ума, ведь он не принадлежал нашей семье и существо не приняло его. Неделю он назад сошел с ума и убил меня... Но теперь наши души принадлежат темным силам и мы будем здесь, пока они охраняют нас. Я не знаю, как с этим бороться, Джеймс, я не знаю.

Несколько минут мы молчали. Внутри меня зрел вопрос, который я не решался спросить. Я лишь зачарованно смотрел на свои руки, ногти удлинились, а под ними можно было разглядеть остатки грязи.

- Мам, в ту ночь пострадала не только ведь ты? Я тоже мертв?

Мама перевела на меня взгляд и я все понял. Часть ее волос выпала, а зрачки наполовину почернели. Я знал, что от нее начинает нести вонью, ведь на улице стояла тёплая погода и наша плоть разлагалась быстро.

Пролог.

Вот такие у меня остались воспоминания о тех днях. С тех пор прошло много лет. Сначала нас искали, я лично видел мистера Адамса, когда он внимательно изучал дом, но у них ничего не вышло и со временем о нас просто забыли.

Мы живем в подвале и я стараюсь не смотреть на себя в зеркало, ведь все что я там увижу - истлевший череп и кости. Мы сидим в той крохотной комнатке, а на коленях у меня спит Ничто.

Я все еще изучаю дедовы записи в попытках разобраться, как закрыть двери в ад. И у меня уже есть пару идей.

Забыл рассказать об отчиме. Эта тупая свинья так и не поняла толком, что случилось, ибо окончательно сошла с ума. Одним вечером Патрик напился и все же вернулся в дом. Тайком. Вещи его не волновали, но двустволка, с которой он охотился, заставила пойти его на риск.

Мы с мамой, конечно, его не выпустили из дома. Но и убивать не стали. Он до сих пор живет в нашем доме. Живет - это громко сказано. Лежит парализованным стариком, не в силах вымолвить ни слова. Думаю, его обвинили в нашей смерти, но поскольку он неподвижен, то обвинения ему предъявить не смогли.

Государственные сиделки приходят к нему иногда. В остальное время с ним сидит его родня, но лишь для виду. Они приехали лишь для того, чтобы дождаться его смерти и продать дом. Оплачивать приют для него они не хотят, так что он просто доживает остатки дней.

И только мы с мамой по ночам заходим к нему. Тогда он бессильно открывает рот в попытке закричать, но существо внутри его глотки не даёт ему это сделать. Существо, которое  я назвал Ничто.

П. С. Если история понравилась, поставьте плюс. Так я пойму, что история зашла и напишу еще одну)

Он взглянул на часы: батюшки святы, четвёртый час, пора обедать. Аккуратно заперев ящик стола – старая привычка, никому его писанина не нужна, а если бы и понадобилась кому-нибудь, то разболтанный замок всё равно не убережёт тайны.

Готовил Войнов себе каждый день, так как время тянулось медленно, а заполнять его всё равно было надо, хоть чем-нибудь. И готовка, как и его графоманские изыски, была ничем не хуже любого другого дела.

Поев и вымыв посуду, он сменил кассету. Наугад перемотал плёнку. Кнопка «Play» с лёгким щелчком утопилась в корпус, и Шклярский чуть насмешливо запел:

Подкрался сзади вечер, весь город им укрыт

И надо бы развлечься, как нам быть?

Я знаю, ты услышишь – откликнешься на зов.

Я позвоню – ты будь готов.[1]

Первый альбом «Пикника» отличался от всех остальных, был в нём какой-то позитив, того, чего так недоставало Войнову в последнее время. Он хоть и нехотя, но признавался себе, что устал от подобной жизни. Жизни, больше похожей на существование растения, чем на жизнь человека. Алексей Иванович смотрел в проём окна. На улице сгущались сумерки, но единственный фонарь, обычно освещающий разбитый асфальт перед домом, почему-то не горел. Осенний вечер отразил сквозь оконное стекло, его лицо. Тяжёлый подбородок, упрямые губы, острые скулы, готовые прорвать кожу, широко расставленные глаза и высокий лоб под седеющим ёжиком волос. Сумрак и пыльное стекло скрадывали детали, пряча морщины и складки вокруг рта. Тишину его квартиры нарушали только тиканье стареньких ходиков, принадлежавших ещё его деду, да голос певца:

Зажав в руке последний рубль, уйдём туда, уйдём туда,

Где нам нальют стакан иллюзий, и бросят льда, и бросят льда.

Войнов слабо улыбнулся своему отражению, двойник в стекле осклабился в ответ и подмигнул. Песня так некстати напомнила ему об Алёне.

И снова будет целый вечер глушить толпу, гитары звон,

Дым табака укроет плечи, и будет плавиться капрон.

Они под неё и познакомились, и даже уточнять не стоит, что произошло это осенним вечером. Они тогда с парнями из группы отмечали очередную удачную командировку и поздравляли Дока, на днях ставшего отцом. Он, изрядно под шофэ, вышел проветриться на крылечко кабака, да глотнуть свежего воздуха, в зале было накурено так, что впору пожарных вызывать.

Алексей Иванович, тогда просто Лёха с позывным Война, стоял на крылечке, слабо покачиваясь на пьяных ногах, и, прикрыв глаза, пытался выгнать из себя хмельной дурман. Ничего, конечно, у него не получалось – 0,7 беленькой на брата, это не шутки. Но он был молод, силён, и мог влить в себя если не столько, то половину точно. За спиной гремело:

Певец терзает голос, мигает в зале свет,

Но нас не раздражает, нет.

И мы ещё закажем, монет не хватит пусть,

Ведь я платить не тороплюсь.

Он уже собрался вернуться, тем более что продрог, да и Паша Громкий уже выглядывал и звал накатить по маленькой за недавно рождённых близнецов Дока. Как сбоку раздалось:

— Отцепись, сказала.

— Заткнись, дура, обрядилась как, блядь, ляжками голыми сверкаешь, зубы скалишь и под каждого му…ка лечь норовишь.

Мужской голос был визглив и полон злости. А вот женский хоть и взвинчен, но для такой ситуации на удивление спокоен.

— Пошёл ты, я не твоя жена, чтобы мне указывать, как одеваться и кому улыбаться.

— А сука, мне не даёшь, а этому уроду, значит, с радостью?

— Отпусти руку, Серый, больно. Отпусти, сказала. Холодно, я внутрь пойду.

Разговор Лёхе не понравился. Он открыл глаза и лениво повернулся к ссорящейся парочке, стоявшей к нему вполоборота. Она сразу понравилась ему: невысока и стройная, с блестящими в неоновом свете вывески, тёмными волосами. Маленькое чёрное платье, туфли на высоких каблуках.

А вот спутник девушки ему не глянулся: плотный, невысокий, широченные плечи распирали белоснежный свитер с V-ым вырезом. Низкий лоб и полное отсутствие волос, толстая цепочка на бычьей шее и здоровенные кулаки. Бандюк, с ходу определил Лёха.

Он встретился глазами с девушкой. Спокойные, ни капли страха, один сплошной вызов. Он пожал плечами, милые бранятся, только тешатся, и шагнул к входу в ресторан, но краем глаза увидел, как вздымается мускулистая рука, с явным намерением залепить девушке пощёчину. Тело сработало машинально – рывок, перехват. Лёха успел за секунду до того, как широкая ладонь опустилась на гладкую щеку девушки.

Война сжимал толстое запястье, решая, что делать.

Бандит обернулся к нему – толстые губы кривятся от еле сдержанного бешенства, глаза как у быка, увидевшего красную тряпку.

— Тебе чего, щенок? Тоже захотел?

— Не надо бить девушку, ик — Лёха икнул, — это не хорошо.

— Ну, ты борзый, — удивился Серый, — щас я тебя в асфальт закатаю, падла.

— Серый, не трогай его, — сказала девушка, переводя на Лёху до невозможности голубые глаза. — А ты, мальчик, иди, не вмешивайся в дела взрослых.

Хоть ей самой на вид было чуть больше двадцати.

— Так это чё, твой очередной пахарь-трахарь? Ну, так щас я им вспашу тут всё, а потом оттрахаю чтобы не лез, куда не надо.

— Прекрати, я его не знаю. Просто этот мальчик – джентльмен, — сказала девушка иронично, — а джентльмены всегда вступаются за дам.

— Ну, всё, сука, напросился, — выдал Серый и рванул на себя зажатую Войной руку, одновременно нанося удар.

Лёха хоть и был пьян, но не настолько, чтобы пропустить этот мощный, но медленный боковой в челюсть. Он отпустил руку, и, чуть качнувшись назад, пропустил мимо лица здоровенный кулак.

— Бля! — Серого занесло, и он чуть не упал, но на ногах каким-то чудом удержался. — Падла.

Он чуть присел и снова атаковал. На этот раз классической боксёрской двоечкой – правый-левый прямой. Боксёр, машинально определил Лёха, уходя от ударов, не слишком умелый, да к тому же порядком отяжелевший и медленный. Для него это был не противник, он его мог уделать на раз, только пока не знал, стоит оно того или нет.

Пока голова была занята, тело реагировало само, уходя от размашистых ударов. Изредка отвечая бугаю, точными, но пока не сильными ударами. Краем глаза Война заметил движение сбоку. Резкий прыжок в сторону, но замедленные алкоголем рефлексы на сей раз подвели. По скуле разлилась боль. К противнику подоспела подмога.

Лёха отмахивался уже от двоих противников, а вскоре и от троих. Парни были похожи на Серого – невысокие, мускулистые, но обременённые лишним весом, а от этого медлительные. Только это и спасало Лёху от неминуемого поражения. С момента драки прошло от силы пара минут, удары сыпались на него со всех сторон, часть он сблокировал, отчасти уклонился, но всё-таки уже успел наполучать так, что в голове звенело, левый глаз заплыл, а губы были разбиты в кровь.

Сблокировав очередную плюху, он отпрыгнул в сторону, пнул подлетевшего противника в живот, сам схлопотал в печень и лишь чудом устоял на ногах. Ударил навалившегося на него бандита, остро пахнувшего потом и селёдкой, лбом в нос. Подсёк его ногу и опрокинул на спину.

— Убью, сука! — взревел раненым кабаном Серый, понимая, что справиться с наглым щенком не получается, и рванул из кармана нож.

Лёха отскочил от него подальше, видя, как бликует лезвие выкидушки в свете уличных фонарей.

— Ха, — вышедший на улицу за Войной Док с ходу залепил Серому ногой в голову.

И понеслось: на улицу выскочили товарищи Лёхи и парни из бригады Серого. А потом были разборки в кабинете у Кима Михайловича.

— Бойцы, мать вашу, — орал Михалыч, — вы охренели, что за бандитские разборки в центре города. Вы что, мать вашу, не могли их положить по-тихому и уйти? Элита, бля, армии.

— Их что, валить надо было? — удивился Док, шмыгая разбитым носом.

— Какой на хрен валить? — заорал Михалыч, — Я хоть слово сказал, валить? Ты чё, боец, разницу между положить мордой в асфальт и завалить не понимаешь?

— Да мы выпимши были, — подал голос Громкий, — вот и повозиться пришлось.

— Выпимши-хреныпимши, — Михалыч чуть успокоился и понизил голос, — вы чё, бойцы, творите? Совсем форму потеряли, с какими-то бандосами столько валандались, а мне теперь с ихними паханами тереть?

— Да ладно, — решил подать голос Лёха, — в милиции же вроде как решили, что ни у кого претензий нет.

— А ты вообще молчи. Тебе, за что позывной Война дали? За то, что ты каких-то жирных кабанов рубануть не смог, и танцы с ними устроил?

— Молчи, — махнул он рукой, на открывшего было рот Лёху. — Засадить бы вас всех на губу. Герои! Всё! Валите с глаз моих долой. И чтоб в следующий раз – Всех! Мордой! В асфальт! И по-тихому в часть! И что б ни одна душа…

Михалыч погрозил им пальцем.

— Да не будет следующего раза, — потёр разбитую скулу Леший.

— Ага, не будет, а то я вас не знаю!

А через неделю на выходе из части Лёху ждала Алёна.

9

Алексей Иванович протянул руку и выключил магнитофон, оборвав фразу на половине. Побарабанил пальцами по столу, прогоняя воспоминание, и пропел, поставленным и по-прежнему сильным, в отличие от тела, голосом:

…Где Вы теперь, кто вам целует пальцы.

Куда ушел Ваш китайчонок Ли.

Мне снилось, что в притонах Сан-Франциско,

Лиловый негр Вам подает пальто…

А может быть с малайцем Вы ушли…[2]

Он замолчал, а потом закончил строками из совсем другой песни:

Мне теперь все равно,

С кем идешь ты в кино,

Кто целует тебя у подъезда.

С кем проводишь сейчас:

 Каждый день, каждый час.

Кого руки твои обнимают…[3]

Войнов накрыл пишущую машинку чехлом и резко встал. Колено моментально отозвалось на неловкое движение.

— Чёрт! — Он осторожно опустился на стул и принялся массировать ногу. Минут через десять боль нехотя отступила. Он аккуратно встал, боясь потревожить раненое колено, и прохромал к кровати. Пора заняться еженедельным ритуалом.

Алексей Иванович отодвинул кровать, секретки были на месте. Здесь их, в отличие от входной двери, он всё-таки установил, хоть и понимал, что простые воры его тайник не найдут. Тот был устроен так, что, не зная хитрости замка, доски не поднимешь, и пустоты не простукаешь, всё было подогнано идеально. А того, кто найдёт и откроет, никакие хитрости не остановят. Чуть отодвинул плинтус и, запустив пальцы между ним и стеной, потянул за еле прощупывающийся рычажок. После аккуратно приподнял доски пола и достал не слишком объёмистый, но тяжёлый сейфовый ящик. Тот был заперт на два замка. Небольшой навесной, из закалённой стали – замучаешься перепиливать, и встроенный кодовый, с хитрым восьмизначным номером.

Он отпер крышку, та легко откинулась в петлях, являя на свет содержимое сейфа.

На верхней полке с бархата обивки на Войнова смотрели три наградных пистолета. Точнее, два пистолета и один револьвер.

Наградное оружие, принадлежавшее трём мужским поколениям семьи Войновых, верой и правдой служивших Родине. Вот только Алексей Иванович не заслужил такой чести. Отдав Родине что-то более ценное, чем годы, проведённые на службе, от неё, кроме пенсии и сертификата на квартиру, он ничего не получил.

«Макаров» отца. Дедовский «ТТ» и «Наган» прадеда. На рукояти каждого табличка с дарственной надписью.

На нижней полке хранилось на один ствол больше. Там лежало трофейное оружие, вот здесь Алексей Иванович не подкачал – пополнил коллекцию, начатую прадедом. Все пистолеты были потёртыми, побывавшими в боях и унёсшими не одну жизнь, но по-прежнему смертоносными и безотказно действующими.

Пальцы пробежали по прохладному оружейному металлу, сняли с крышки набор для чистки. Аккуратно достали из углубления первый пистолет – «Маузер», взятый прадедом с убитого басмача в далёкой Средней Азии. Руки без участия головы привычно и ловко разобрали смертоносный механизм, почистили, смазали, вернули на чёрный бархат.

«Парабеллум», принесённый дедом из-за линии фронта, и принадлежащий какому-то СС-кому генералу.

Отцовский «Стечкин», снятый с убитого моджахеда в горном Афганистане.

И, наконец – Кольт 1911, убойная машинка, добытая Алексеем Ивановичем в одном из рейдов.

Закончив с чисткой, Войнов спрятал ящик обратно в тайник. Привычно прикрепил «секретки» и, не поужинав – не хотелось, и даже не совершив привычной прогулки, перед сном, принял душ и отправился спать. Вот только долго не мог уснуть – мешали больное колено и мысли, тяжело бродившие в голове.

[1] Пикник – Вечер 

[2] Александр Вертинский — Лиловый негр

[3] Дворовая песня. Автор неизвестен.