Страничка из Петербургнутой
Кусочек стиха ^_^
Кусочек стиха ^_^
Я подумал, что кому-то может быть удобнее читать пост в формате карточек, поэтому опубликовал его в telegram-канале ❤
Антиутопия, как жанр возник еще в начале XIX века. Изначально его называли "какатопией" — понятие, которое сам несёт тень насмешки над идеалами утопического мышления. Но уже в 1910 году, этот термин уступил место более привычному нам "антиутопия".
Антиутопия — это не просто жанр литературы. Это способ выразить глубинные страхи и сомнения общества. В каждом произведении этого жанра сквозит тревога: что, если наши лучшие намерения обернутся худшими кошмарами?
Эти мрачные видения будущего показывают, как наши благие намерения построить идеальное общество оборачиваются против нас самих. Как стремление к порядку и стабильности приводит к тоталитаризму и подавлению личности. Как технологический прогресс лишает нас человечности.
Но антиутопия - это не просто предупреждение. Это призыв к действию. Она заставляет нас задуматься о фундаментальных противоречиях нашей социальной системы. О том, как капитализм с его культом потребления и погоней за прибылью может превратить нас в бездушных автоматов. Например, как в романе Хаксли.
Почему именно "1984"? Оруэлл закончил писать роман в 1948 году. Он просто поменял местами две последние цифры, чтобы получить год действия романа - 1984. Оруэлл хотел, чтобы его антиутопия воспринималась как предупреждение о недалеком будущем, а не как абстрактная фантазия.
Главная идея романа — это тотальность системы. Партия в Океании - это не просто политическая сила, это всеобъемлющая структура, которая проникает во все сферы жизни, от политики до самых интимных отношений. Она контролирует не только действия, но и мысли, желания, саму субъективность человека.
И здесь мы подходим к ключевой проблеме, которую ставит Оруэлл - проблеме идеологии. Партия создает замкнутую идеологическую систему, внутри которой невозможно мыслить иначе. Новояз, двоемыслие, постоянное переписывание истории - все это инструменты идеологического контроля, которые формируют саму реальность.
Но самое страшное - это не внешнее принуждение, а то, как идеология проникает в самую глубину человеческой психики. Человек не просто подчиняется Партии, он искренне начинает любить Большого Брата. Это и есть высшая победа тоталитарной системы - не сломать человека, а заставить его полюбить свое подчинение.
И здесь Оруэлл ставит перед нами самые фундаментальные вопросы. Возможно ли сопротивление системе, которая контролирует саму реальность? Есть ли предел идеологическому насилию над личностью? Может ли любовь и человечность выжить в мире абсолютной несвободы?
В 1958 году Хаксли написал эссе "Возвращение в дивный новый мир", где проанализировал, насколько его предсказания сбылись за прошедшие 27 лет. Он пришел к выводу, что мир движется к описанному им будущему даже быстрее, чем он ожидал.
Олдоса Хаксли - это не просто сатира на потребительское общество, это глубочайшее исследование самой природы человека и цивилизации. И главная идея, которую проводит Хаксли - это идея о том, что самое страшное насилие - это насилие, которое мы не замечаем, потому что оно приносит нам удовольствие.
В чем суть этого "дивного нового мира"? Это мир, где все счастливы, где нет войн, конфликтов, страданий. Но какой ценой достигается это счастье? Ценой полного подчинения системе, ценой отказа от индивидуальности, от свободы, от самой человечности.
И вот что самое интересное - люди в этом мире не чувствуют себя угнетенными. Наоборот, они искренне любят свое рабство. Потому что система дает им все, что они хотят - безопасность, стабильность, бесконечные удовольствия. Сома - это не просто наркотик, это символ всей этой цивилизации, которая предпочитает иллюзорное счастье реальности.
Роман часто подвергался цензуре и критике за якобы спорные идеи и описания. Иронично, что книга о борьбе с цензурой сама становилась ее жертвой.
На первый взгляд "451 градус по Фаренгейту" Рэя Брэдбери - это идея о ценности книг, о том, что уничтожение литературы равносильно уничтожению человеческого духа. Но Брэдбери идет гораздо дальше. Он показывает, что дело не просто в физическом уничтожении книг, а в том, что само общество отказывается от знания, от критического мышления, от сложности и многообразия идей.
И вот что самое страшное - этот отказ происходит не под давлением тоталитарной власти, а по собственной воле людей. Они сами выбирают простоту вместо сложности, развлечения вместо размышлений, поверхностное счастье вместо трудного поиска истины. Пожарные в романе Брэдбери - это не просто служители режима, это символ самого общества, которое боится и ненавидит все, что может нарушить его комфортное невежество.
В конечном счете, "451 градус по Фаренгейту" - это роман о выборе. О выборе между невежеством и знанием, между комфортом и свободой, между самосохранением и самопожертвованием. И этот выбор каждый должен сделать сам - как Гай Монтэг.
Роман был запрещен в СССР, а Замятин подвергся травле и в итоге был вынужден эмигрировать. В Союзе "Мы" был опубликован только в 1988 году.
Роман "Мы" Евгения Замятина считается одним из первых романов-антиутопий, оказавшим влияние на "1984" Оруэлла и "О дивный новый мир" Хаксли, хотя вопрос прямого заимствования остается спорным.
Посмотрите на Единое Государство в романе. Это общество, построенное на идее абсолютной рациональности и коллективизма. Здесь нет места для индивидуальности, для личных желаний и свободы. Все подчинено единому плану, единой идее. По сути, это - карикатура на социалистическую утопию, доведенная до абсурда.
Но самое интересное начинается, когда в этой, казалось бы, идеальной системе появляются сбои. Главный герой, D-503, начинает сомневаться, начинает мыслить самостоятельно. Он влюбляется, он мечтает, он ставит под вопрос саму суть системы. И это - ключевой момент.
И здесь мы подходим к главным идеям романа. Замятин критикует не только тоталитаризм, но и саму идею утопии, идею о том, что можно создать идеальное общество, пожертвовав свободой и индивидуальностью. Он показывает, что такие попытки обречены на провал, что они ведут только к деградации и абсурду.
Роман Маргарет Этвуд «Рассказ служанки» был экранизирован в виде телесериала, премьера которого состоялась в 2017 году. Помимо сериала 2017 года существует также более ранняя экранизация романа. Фильм был снят немецким режиссером Фолькером Шлёндорфом в 1989 году.
"Рассказ служанки" Маргарет Этвуд - это настоящий манифест феминизма и предупреждение об опасностях тоталитаризма. Этвуд создает пугающе реалистичный мир, в котором женщины низведены до положения бесправных рабынь, а религия используется как инструмент подавления и контроля.
Республика Галаад - это кошмарное воплощение патриархата, доведенного до абсурда. Здесь женщины лишены всех прав, они не могут читать, работать, распоряжаться своим телом. Их единственная роль - быть инкубаторами для детей правящей элиты. И это не просто фантазия автора - Этвуд черпает вдохновение из реальных исторических событий, от пуританской Америки до исламской революции в Иране.
Но самое страшное в мире "Рассказа служанки" - это то, как легко общество принимает этот тоталитарный режим. Люди приспосабливаются, находят оправдания, закрывают глаза на творящиеся вокруг ужасы. И это - предупреждение для всех нас. Этвуд показывает, как хрупки наши права и свободы, как легко они могут быть отняты под предлогом религии, традиции или безопасности.
Роман «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса был экранизирован в 1971 году известным режиссером Стэнли Кубриком. Однако из-за шокирующего контента картина вызвала бурные дискуссии и обвинения в аморальности. Сам Кубрик даже изъял ее из проката в Великобритании.
Бёрджесс создает пугающе реалистичный мир, в котором государство пытается искоренить зло, но делает это сомнительными методами.
В центре этого мира - метод Людовико, "лечение", которое превращает людей в "заводных апельсинов". Что это значит? Это значит, что человек лишается свободы выбора, способности самостоятельно решать, что хорошо, а что плохо. Он становится машиной, запрограммированной на "добро".
И здесь мы подходим к главному вопросу романа: что лучше - свобода творить зло или несвобода творить добро? Бёрджесс не дает однозначного ответа, но он ясно показывает, что метод Людовико - это не решение проблемы, а ее усугубление. Потому что человек без свободы выбора - это уже не человек, а робот, заводная игрушка.
И в этом - главный урок романа. Зло нельзя искоренить насильственно, подавляя человеческую природу. Идея о том, что мы можем создать идеальное общество, в котором у человека не будет причин выбирать зло - это утопия, красивая мечта, но не реальность.
Реальность, как показывает "Заводной апельсин", гораздо сложнее и мрачнее. Бёрджесс не дает нам простых ответов, потому что их нет.
Интересно, что его роман нашёл отклик не только среди читателей, но и среди академических кругов. В некоторых университетах книга использовалась как часть учебной программы для изучения проблематики технологической эволюции и её влияния на общество.
Механическое пианино — мир, где технологии и автоматизация достигли такого уровня, что человеческий труд становится почти ненужным. Казалось бы, это должно освободить людей от тяжелой работы и дать им больше свободы. Но что происходит на самом деле?
И вот тут мы подходим к самой сути проблемы. В погоне за эффективностью и рациональностью мы рискуем потерять самое главное - нашу человечность, нашу способность мыслить, чувствовать, творить, любить. Мы становимся придатками машин, винтиками в огромной системе, которая подчиняется только холодной логике прибыли и контроля.
Воннегут показывает нам, к чему это может привести. Общество, разделенное на элиту "умных" инженеров и управленцев и массу "ненужных" простых людей. Государство, слившееся с корпорациями в единый аппарат тотального контроля. Люди, чья судьба предопределена с детства бездушными алгоритмами и тестами.
И это не просто фантазии писателя. Уже сейчас, в XXI веке, мы видим, как алгоритмы и искусственный интеллект начинают определять всё больше аспектов нашей жизни - от выбора товаров до подбора партнеров и принятия важных решений. Куда приведет нас этот путь? Сможем ли мы сохранить свою человечность и свободу?
Спасибо, что дочитали до конца! Кстати, у меня есть telegram-канал, где я пишу увлекательные карточки, которые помогут вам лучше понять суть книги и решить, подходит ли она вам. Буду очень рад, если вы заглянете ко мне. Присоединяйтесь по ссылке: https://t.me/pere_skaz
Сегодня хмуроватый
Время доброе, читатели и читательницы.
Я оставил много отсылок и пасхалок в рассказе "Молчание", и решил сделать разбор, чтобы простимулировать Ваш интерес к чтению (особенно книги "Хроники Айо").
Предупреждаю тех, кто не читал рассказ – будут спойлеры.
*хлопок в ладоши* Погнали!
Первым из-под заголовка выйдет и встретит Вас эпиграф с цитатой из трека Смоки Мо – "Финальная встреча" с альбома "Время Тигра (2011)":
И пусть человек стоит на высшей ступени.
Но, когда выхода нет, он стоит на ней на коленях.
Официальная обложка альбома
Тигров в рассказе нет. Единственный тигр – это читатель))
Выбранная строчка из трека максимально точно передаёт отчаяние героя после череды событий, через которые он прошёл (пробежал), и в конце концов, рухнул на колени от бессилия.
Рассказ стартует со слова "Альфа", которое является кличкой собаки, а заканчивается названием станции – "Омега". Символично, циклично, завершённо.
Далее, знакомство со "Стасом"... со "стаей" – перечисление кличек собак, которых главный герой запрягает в собачью упряжку.
В моей стае присутствуют довольно интересные личности: Герда, Айо, Радон, Плуто, Орион, Кай, Ричи, Альфа, Тайлунг.
Если прищурить левый глаз, высунуть язык и поднять правую руку, то можно заметить, как из заглавных букв имён собственных собирается трансформер новое слово: Гарпократ.
– Это ещё что такое? – спросите Вы, и будете правы, т.к. слово малоизвестное.
– Не что, а кто! – поправит Вас Древнегреческий бог молчания – Гарпократ. Вообще, это интерпретация древними греками Египетского бога Хор-Па-Крат. Что называется: "Жулик, не воруй! А кради, как художник!".
Не знаю, что у него в руке. Не спрашивайте...
Следующая строчка врывается со звуковым сопровождением шоу "Разрушители мифов":
Герда и Кай – игривые умные хаски. Они не брат с сестрой. Просто, их нам привезли вместе из одного питомника.
Оказывается, Кай и Герда были соседями, но любили друг друга как брат с сестрой. Мир пошатнулся... Один из столпов конспирологии, на которых держалась плоская Земля был взвешен и найден лёгким.
Кадр из мультфильма "Снежная королева"
Перелистываем:
По всей нашей полярной базе аккуратно и равномерно, словно масло ножом, размазано чистое снежное безмолвие. Настоящий рай интроверта. Как приятно здесь выйти наружу в - 46°С и вдохнуть свежий обжигающий ноздри воздух, а затем выдохнуть живой тёплый пар. Если в аду жара, то рай ледяной, по идее, поэтому здесь – ни души. Ну, кроме малочисленного населения исследовательской станции.
В одном абзаце две отсылки к творчеству Смоки Мо. Вот это да!
Мистическое число 46, которое активно фигурирует в альбоме "Пл-46" (2006)
И цитата из трека "Лёд": В аду жара и рай ледяной по идее.
Число сильно въелось в мозг, поэтому не раз встретится по ходу книги. Ну, а цитата довольно хорошо подходит для описания полярного круга с последующим дополнением : "Поэтому здесь ни души."
Далее:
Сегодня ожидается обычный солнечный, насколько это возможно для нашего полярного круга, вторник.
Перед выездом со станции я зашёл в метеоблок и попросил Ника ещё раз проверить метеорологические данные.
– Скорость ветра: 8 м/с, температура воздуха за бортом: -12°С. Вероятность бурана три процента, – буркнул он мне, запивая слова горячим чаем, и подытожил. – День улётный.
"Вторник", "Улётный день" – слова намекающие на трек "Вторник". По мотивам этого трека написан рассказ "Отдел кадров" в уже упомянутой книге "Хроники Айо".
812 – код города Санкт-Петербург, который Смоки Мо часто использует в своих треках.
Вообще, здесь основные персонажи Майк (Миша) и Ник (Николас) – это отсылка к нашумевшему "перехваченному" белорусской разведкой диалогу. Мем, как мем. Идём дальше.
Я стоял в упряжке и подстегивал своих лаек. Их было 9. Как греческих муз, как планет, как кошачьих жизней. 9, как кругов ада.
9 моих хвостатых ангелов в шерсти, мчащих меня подальше от ледяной смерти в бесконечной пустыне зимы.
Хочу заметить, если в тексте число написано цифрами, то оно является отсылкой, если нет, то число написано словами. Такие дела. Здесь число 9 напрямую напоминает, сколько планет изначально числилось в Солнечной системе, пока не убрали Плутон в августе 2006 года. Года, в котором мы с упоением болели за Диму Билана на Евровидении. Было время...
– Я ночной хулиган, говорит...
Кстати, когда Майк переместится в пространстве, то исчезнет пёс по кличке Плуто. Именно по этой причине. Из-за Билана.
Итак, мы подходим к пятой странице рассказа:
Я двигался навстречу дронам и собакам и звал их:
– Тайлуунг!
Я упал от ветра, поднялся и продолжил идти.
– Радоон!
Меня начало тревожить, что я не слышу их лая.
– Ориооон!
Тревога усиливалась, пульс и дыхание участились. Волнение начало подбираться сквозь складки одежды к моей душе.
– Плуутоо!
Верёвка в руке натянулась. Со жгучей надеждой выбраться, набрав полную грудь обжигающего ледяного ветра, крикнул:
– Айооо!
Здесь снова по кличкам собак образуется слово "Тропа" – этим термином в организации "Пандорум" обозначается переход между слоями мироздания. Если в книге Вы этого не встретили – не отчаивайтесь, поставьте коньяк на место. Книга про "Пандорум" ещё даже не в прихожей, она только выбирает в чём выйти в свет. И выйдет, скорее всего, после того, как Булджать выпустит ролик про вторую Пчелиную войну.
Я взглянул под ноги и натурально подпрыгнул, и заорал. Прямо подо мной, по ту сторону льда, огромное чудовище долбило по льду клешнями, как у богомола. У него была гигантская акулья голова с золотыми рогами, на толстом китовом туловище вместо плавников на груди красовались клешни. Чёрное чешуйчатое тело заканчивалось не обычным хвостом, как у китов, а копной щупалец, как у кальмара. Размером каждое щупальце, кажется, с анаконду.
Здесь Мегалофобия с гордостью показывает Майку своё творение. Описание выглядит знакомо, особенно для тех, кто провёл в "Subnautica" не один час.
Я и моя тревожность (я слева)
Хмыкнув, я надел водолазку-безрукавку, свитер и усердно стал обвязывать отрезанные рукава вокруг шеи и руки. В процессе заметил, что наручные часы встали на 19:59.
И встали они так не случайно. Во-первых, они рады Вас видеть, а во-вторых это классическая отсылка на часах. В 1959 году произошёл загадочный инцидент перевала Дятлова.
Продолжаем. Возможно, что-то я пропустил, что-то уже сам забыл. "Время память точит", или как там было?..
– Меня зовут Коля, это Александр, это Людмила, Игорь и Юрий, Георгий и Александр, – указывая на товарищей, познакомил меня Коля и потом обратился ко мне. – Ты чего, заблудился?
Опять же, приём из каратэ – заглавные буквы образуют слово.
– Назовёте слово сразу или будем угадывать по буквам? – спросил ведущий. Этим ведущим был Альберт Эйнштейн.
Классика
"Калиюга" – так в индуистских ведах называется четвёртая юга или эпоха, Характеризуется падением нравственности, поскольку добро в мире уменьшается до одной четверти от первоначального состояния. Варианты трактовки названия: «век демона Кали», «железный век», «век раздора». Ну, тут всё ясно. В 2012 начался конец света и плавно продолжается до сих пор. Всё, кина не будет – свет кончился. Это же слово, но уже ртом скажет персонаж Первород в рассказе "Загробный клуб".
Идём далее - встречаем Виталия.
Палатка была составлена из двух сшитых кусков брезента. И снаружи выглядела просторной. У входа, воткнутые в снег забором стояли простенькие лыжи.
Я, пригибаясь, вошёл в палатку. Внутри у входа были сложены лыжные ботинки и валенки. У дальней стенки стояла затопленная буржуйка. За ней на брезенте были видны косые порезы. По бокам лежали вещи и спальные мешки. Несколько старых футляров для фотоаппаратов. Обещанных Колей людей нигде не было.
Я развернулся и, вдруг, увидел ещё порезы в палатке, будто кто-то забыл, где выход и хотел прорезать новый. Сердце тревожно заколотилось.
Достоверное описание палатки с места остановки группы Дятлова.
Далее на страницах 19-20 в рассказ вплетены две версии происшествия:
Вспышка над горой Халатчахль (НЛО, испытание ракет);
Сход снежной лавины.
Далее по рассказу будет ещё версия, и в конце все оставшиеся. И там потом ваще такое будет!
Ну, а я предлагаю на этом пока остановиться. Продолжим в следующий раз. Что скажете?
Благодарю за уделённое время)
Материалы предоставлены ООО "Всратые открытки" путём передачи через Вотсап
Длиннооракуля в виде куска книги.
В одном из отзывов на которую написали, что в ней "маловато" диалогов :)
Маловато - это почти 3/4, знайте, если что.
Приносим ванильку в сегодняшний день
История лунных путешествий имеет долгую литературную историю, превратившись из обычного шаблона для социальной сатиры в один из архетипических проектов научной фантастики. К числу наиболее значимых произведений в рамках первой концепции относятся две повести второго века Лукиана Самосатского, «Человек на Луне» Фрэнсиса Годвина (1638), первая часть романа Сирано де Бержерака «Другой мир» (1657), Даниэль Дефо «Консолидатор» (1705), Сэмюэл Брант «Путешествие в Каклогаллинию» (1727), Муртаг МакДермот «Поездка на Луну» (1728) и Джозеф Аттерлей «Путешествие на Луну» (1827). Этому этапу в истории лунных путешествий посвящена превосходная книга Марджори Хоуп Николсон «Путешествия на Луну» (1948), снабженная обширной аннотированной библиографией. Несколько лунных путешествий периода до 1841 года можно найти в книге «Человек на Луне» (The Man in the Moone, антология 1971 г.) под редакцией Фейт К. Пизор и Т. Аллана Компа. Использование Луны в качестве сцены для создания шутовских сообществ стало менее модным в XIX веке, но отголоски этой традиции звучали и в XX, как, например, в романе Комптона Маккензи « Лунная республика» (1959). Первое путешествие на Луну, по-видимому, мотивированное исключительно духом приключений, было совершено в коротком эпизоде робинзонады Ральфа Морриса «Жизнь и удивительные приключения Джона Дэниела» (1751).
Мысль о том, что путешествие на Луну может быть концепцией, которую стоит воспринимать всерьез, впервые появляется в опубликованном в 1640 году дополнении к книге Джона Уилкинса «Открытие мира на Луне» (1638; опубл. «Открытие нового мира» 1640), где автор предполагает, что человек может быть доставлен на Луну большой птицей или что летательный аппарат, способный совершить такое путешествие, однажды может стать практически осуществимым. Другим писателем, который всерьез рассматривал виды транспорта, используемые сатириками как средство передвижения, был Давид Руссен, автор книги «Лунный путь» (1703): он предположил, что человек может быть доставлен на Луну силой гигантской пружины. Первым писателем, сделавшим хоть какую-то заявку на правдоподобие, был Эдгар Аллан По, чье « Невероятное приключение некоего Ганса Пфаалля» («Южный литературный вестник», июнь 1835 г.; ред. 1840 г.) представляет собой любопытную смесь комической сатиры и фантастики, хотя воздушный шар Пфаалля кажется едва ли более правдоподобным, чем пружина Рассена. На первый взгляд более убедительным методом была космическая пушка, задуманная Жюлем Верном в книге «С Земли на Луну» (De la terre à la lune, 1865) и ее продолжении «Вокруг Луны» (Autour de la lune, 1870).
Серьезный интерес к Луне как к полноценному миру, возможно, обладающему собственной инопланетной жизнью, начался с работы Иоганна Кеплера «Сомниум» (1634), но эта работа стоит практически особняком. Ричард Адамс Локк опубликовал в 1835 году в газете New York Sun свою «Лунную мистификацию», в которой якобы описывал обитателей Луны, наблюдаемых сэром Джоном Гершелем (1792-1871) с помощью нового телескопа, но это видение лунной жизни оказалось вульгарным бурлеском. К тому времени, когда в XIX веке к космическим путешествиям стали относиться со всей серьезностью, возможность существования жизни на Луне уже перестала вызывать доверие. В романе «Первые люди на Луне» (1901) Г. Уэллс представил себе общество селенитов, живущих на Луне, но в данном случае это было не более чем удобным литературным приемом, как и антигравитационный кейворит, с помощью которого совершалось путешествие. В других современных произведениях, включая «Письма с планет» (1887-1893) У. С. Лач-Ширма, «Призрак Гая Тирла» (1895) Эдгара Фосетта и «Медовый месяц в космосе» (январь-июль 1900) Джорджа Гриффита, изданный Пирсоном как «Рассказы о других мирах» (1901) - изображают Луну как место абсолютного запустения, где жизнь вымерла, хотя в сценах, где межпланетные путешественники находят на Луне, описываются руины давно погибших цивилизаций, чувствуется какая-то диковинная трагическая тоска. Мертвая Луна фигурирует и в романе Андре Лори «Изгнанники с Земли» (Les exiles de la Terre, 1887; перевод на англ. «Завоевание Луны», 1889). Эта история запоминается благодаря великолепной идее о том, что путешествия в вакуум космоса можно избежать, если временно притянуть Луну к атмосфере Земли с помощью гигантских магнитов. Однако лунная жизнь неоднократно появлялась и иногда в экстравагантной форме - в произведениях писателей, пишущих для Pulp-журналов, в частности, в «Лунной служанке» Эдгара Райса Берроуза (рассказы с мая 1923 по сентябрь 1925 г. Argosy All-Story Weekly; сокращенный выпуск 1926 г.), «Другая сторона Луны» Эдмонда Гамильтона (осень 1929 г.), «Маза Луны» Отиса Адельберта Клайна (1930 г.) и, что самое впечатляющее, «Лунная эра» Джека Уильямсона (февраль 1932 г.). Пришельцы находятся внутри Луны, как это было у Уэллса, или только на ее дальней стороне, или в далеком прошлом. Ностальгическую элегию по лунной жизни предлагает Лестер дель Рей в романе «Крылья ночи» (март 1942 г.).
Мертва она или нет, но Луна была рядом - всего в четверти миллиона миль от нас, - до нее можно было добраться и завладеть ею. Для ранних авторов журналов это стало предметом веры, настолько само собой разумеющимся, что Луна регулярно становилась просто ступенькой на пути к Марсу - как, например, в книге Макса Вальера "Дерзкое путешествие на Марс" (1927 г.) - или к звездам. Лунное путешествие оставалось постоянной темой фантастики 1930-х и 1940-х годов, но оно было более второстепенным, чем можно было бы предположить на фоне шумихи вокруг первой реальной высадки на Луну в 1969 году. Неминуемую возможность космических полетов в реальном ближайшем будущем всерьез воспринимали сравнительно немногие писатели. Эссе Артура Кларка «Мы можем полететь на Луну - сейчас!» (лето 1939 г.) положило начало новой эре реализма, но появление в конце Второй мировой войны революционной ракеты-бомбы V-2 вбило в сознание читателей мысль о том, что космические корабли с ракетным двигателем не за горами. В годы после Второй мировой войны был опубликован ряд фантастических романов, которые возвели первое путешествие на Луну в ранг квазимифа. Роберт Хайнлайн, написавший ранее пронзительный «Реквием» (январь 1940 г.) о пламенной страсти человека, жаждущего побывать на Луне, даже если это путешествие убьет его, написал короткий роман о борьбе того же героя за финансирование первого полета на Луну и продажу миру мифа о покорении космоса: «Человек, который продал Луну» (сборник 1950 г.). Хайнлайн также написал сценарий фильма Джорджа Пэла «Пункт назначения - Луна» (1950), взяв материал из своего дебютного романа «Ракетный корабль Галилео» (1947). Хайнлайн писал реалистические научно-фантастические рассказы о Луне для внежанровых журналов, как и Артур Кларк, главный британский пророк и пропагандист космических путешествий, автор романов «Прелюдия к космосу» (1951) и «Свет Земли» (август 1951 г.). Реалистичные романы для подростков о создании лунных баз написали Лестер дель Рей и Патрик Мур, а британский радиосериал «Путешествие в космос» (роман Чарльза Чилтона «Путешествие в космос» [1954]) еще больше популяризировал эту идею. Пьер Буль решительно переместил миф в мейнстрим фантастики в книге «Сад на Луне» (1964), но к тому времени большинство писателей-фантастов отказались от этой темы как от слишком банальной. Книга Уильяма Ф. Темпла «Стреляй в Луну» (1966) стала одним из последних крупных воплощений мифа о лунных путешествиях в фантастике до того, как Нил Армстронг сделал свой «один маленький шаг».
В научно-фантастической мифологии первая высадка на Луну обычно была прелюдией к быстрой колонизации. Лунная колония вела свою войну за независимость еще в «Рождении Новой Республики» (зима 1931 г.) Джека Уильямсона и Майлза Брейера. Враждебность лунной среды признавалась, но вера в человеческую изобретательность была велика - Джон У. Кэмпбелл-младший написал лучшую лунную робинзонаду «Луна - это ад» (1950), легко превзойдя более скромный «Высокий вакуум» Чарльза Эрика Мейна (1956) Триллеры и мистерии, действие которых происходит на обитаемой Луне, стали обычным делом в 1950-е годы; примерами являются «Город на Луне» Мюррея Лейнстера (1957), «Падение лунной пыли» Кларка (1961) и «Неприятности с Тихо» Клиффорда Д. Саймака (1961). Хайнлайн создал окончательную новую версию рождения новой республики в романе «Луна - суровая хозяйка» (1966), видение которой Джон Варли модифицировал и расширил в романе «Стальной берег» (1992).
Несмотря на свою безжизненность, Луна сохраняла статус инопланетного мира, и люди, посещавшие ее, иногда находили там отголоски давно ушедших времен - артефакты, оставленные для того, чтобы земляне, вырвавшись из своей атмосферной скорлупы, смогли взглянуть на безграничные возможности обитаемой Вселенной. Рассказ Кларка «Страж вечности» (1951) отразил суть этого понятия и стал его архетипическим выражением, в конечном итоге став основой для фильма «2001: Космическая одиссея» (1967). Не менее сложный, но гораздо менее гостеприимный артефакт показан в книге Алджиса Будриса «Злая уна» (Rogue Moon, 1960), а обнаружение на Луне явно человеческого трупа в книге Джеймса П. Хогана «Наследуя звезды» (Inherit the Stars, 1977) стало прелюдией к куда более впечатляющим открытиям. Среди других лунных загадок - «Ледяная яма» Грега Беара Хедса (1990 г).
После 1969 года фантастика, как правило, заглядывает куда дальше Луны, хотя лунные колонии по-прежнему часто встречаются в рассказах в жанре жесткой фантастики. Несмотря на то, что в конце двадцатого века внимание переключилось на орбитальные космические обиталища, до сих пор выходят триллеры и мистические романы, посвященные Луне. Среди них можно отметить «Лоскутная девушка» Ларри Нивена (1980), «Фарсайдская пушка» Роджера Макбрайда Аллена (1988), «Яйцо Грифона» Майкла Суэнвика (1991) и «Лунное правосудие» Чарльза Л. Харнесса (1991). Лунные колонии иногда выживают после разрушения Земли, как в романе Бена Бовы «Когда небо горело» (1973). Бова возвращается к Луне в трех томах своей серии «Рассказы о Гранд Туре»: Добро пожаловать на Лунную базу (1987), Восход Луны (1996) и Лунная война (1997).
Более эффектно Луну использует Колин Уилсон в книге «Паразиты разума» (1967), где она телекинетически перемещается на орбиту Меркурия и покрывается расплавленной массой; Джеймс П. Хоган в уже упоминавшейся книге «Наследуя звезды» (1977), где утверждается, что наш спутник ранее принадлежал разрушенной пятой планете Минерве и был захвачен Землей не далее как 50 000 лет назад; в книге «Решение по Церере» (1981) Боба Шоу, где Луна разрушается в результате столкновения с астероидом; в книге Джона Гриббина и Маркуса Чауна «Двойная планета» (ноябрь 1984 г.) и ее продолжении «Воссоединение» (1991), где она получает совершенно новую атмосферу; и в книге Стивена Бакстера «Лунное семя» (1998), где она также получает (в результате катастрофы) атмосферу, позволяющую срочно эвакуироваться с обреченной Земли. Более неторопливый процесс терраформирования, как видно, происходил в Бездне времени, предшествующей действию романа Джина Вулфа «Книга нового солнца» (1980-1983), где вскользь упоминается, что Луна теперь зеленая благодаря наличию деревьев. В романе Нила Стивенсона «Семь рукавов» (2015) разрушение Луны неизвестным устройством приводит к тысячелетним бедствиям, когда осколки бомбардируют Землю. В романе Энди Вейра «Артемида» (2017), выдержанном в более ретро-стиле и в чем-то напоминающем юношеские произведения Хайнлайна, Луна и ее пятикупольная колония-база используются в качестве места для приключенческого экшена, который сопровождается техническими инфодампами.
На сегодня все. Ваш Дионисий!